Про нечто подобное мое сообщение на 13 странице.
Я без денег не могу, но всю жизнь крутиться белкой в колесе, тоже не хочется. Поэтому как компромисс я вижу для себя работа до трех (15-00) и меньше, остальное что бы просто быть.

К сожалению практика показывает наоборот - загрузиться работой можно хоть на круглые сутки (основная работа плюс работа по душе), а вот в обратную сторону не очень.

rademit
Переход конечно будет плавным, но как колбасит внутренний мир человека, сколько вопросов у каждого из нас.

rademit,

про пятый угол ты точно сказал...
я и сам себя ловлю порой на этой мысли...
ведь "мне всю жизнь чего-то не хватает..."

плавный переход - наверное, очень правильно...
только вот я по натуре - кипяток...
и по жизни - пан или пропал!
чаще, конечно, "пропадал", но - УРА! - не до конца...
"не страшно - мордой об асфальт,
страшно - не подняться..."

Сергей56,

тоже - очень точно...

и эти "с 8-00 до 15-00" - тоже иллюзия... что-то вроде "тихого" самообмана...

ничего, прорвёмся...
если знаешь ЦЕЛЬ, то найдёшь и ПУТЬ...

Здравствуй дорогой товарищ ЗВОН!
Давненько я у тебя не был.

Если ты не против, то я поделюсь своими мыслями, по поводу:
"чем же всё-таки отличается Родовое поместье от так называемой "жизни в деревне" или "колхоза" и что такого особенного должно ещё быть в Родовом поместье, чтобы оно было именно Родовым поместьем, а не чем-то другим?"

Воспользуюсь твоими же словами:
«Мой ответ: для того, чтобы максимально полноценно осуществить и закрепить свою возможность любить и быть любимым.»

Теперь приведу три поясняющих примера:
uz
"А вы заметили насколько схожи все воспоминания, связанные с босоногим детством и землей? Один вспомниает про полеты, другой про траву на краю участка, я бы могла рассказать про свой любимый мостик на берегу пруда, но всех наши итории объединяет одно - настоящее счастье и какая-то внутренняя гармоничная наполненность любовью. У меня есть дача со стареньким покосившимся домиком и огромным садом. За садом идет огород, потом разделительная полоса из деревьев (среди них есть березы, елочки, клены, рябинки) и кустарников (малина, шиповник, можжевельник и барбарис), а за ней уже - кортофельное поле. Все вместе соток 60. И это все - моя родина. Самая настоящая."

Неизвестный пользователь с сайта:
«Вот уже несколько дней наслаждаюсь пребыванием в своем маленьком "родовом поместье". Это дача на Волге. Место, где выросли я и мои братья, место, где с любовью и нежностью возделывали грядки мои бабушка и дедушка. Сейчас бабушка одна, мы все стали взрослые, у всех свои суетные хлопоты, но неизменно, каждое лето, мы все стремимся сюда, в это царство любви и покоя.»

Как-то, по телевизору показывали молодую девчонку, французскую модель. У её родителей вилла, старинный парк. Девушка очень тепло рассказывала о своей семье. Как они, трое детей купались в родительской любви, и не видели ни чего плохого. И их отец, при рождении каждого ребёнка сажал ель. И теперь, когда иногда девушка вырывается домой, то общается со своей елочкой, получая массу душевного удовольствия.

Теперь подведу к общему знаменателю.

Родовым гнездом может быть всё, что угодно: дача, обычный деревенский дом в колхозе, помещичье имение, особняк в центре Парижа, вилла на Гавайях, и т. д. и т. п.
То есть место, где жили или живут твои предки, где чувствуется преемственность поколений, где ты получаешь (или получал) приятные ощущения от общения с Родным (не важно в какой форме), и хотел бы, что бы подобные приятные ощущения получали близкие и далёкие потомки.

Думаю это определение справедливо для всех времён и народов.

Полагаю, что и у Ведруссов ощущения были такими же, как в вышеизложенных примерах.

Если вышеописанных ощущений нет, а их даёт только ЛЮБОВЬ, то и не важно, где ты живёшь.
« Без этого для меня вся затея становится напрасной. Без этого мне нет большой разницы, где и как провести остаток жизни: в городской ли квартире, в деревенской ли избушке, в комфортабельном ли доме на территории своего родового поместья, на помойке ли в качестве бомжа.»

Я думаю, что, может быть и коряво, но мысль донёс.

Теперь о другой стороне медали.
Если жить в любви можно и на вилле в сто комнат, то чем же поместье Анастасии лучше.
Ну, тут много разных пунктов. Вот, на вскидку.
Огромный дом требует прислуги. И не известно, что они думают по поводу вашего шикарного дома. Преданных дворецких, и добросердечных кухарок служащих вам поколениями, готовых отдать жизнь за вас и ваших детей, на всех не напасёшься.
Огромные дома обременительны и для общей экологии. Построй, протопи, ремонтируй, и всё это за счёт природы.
Да и время и мысли свои тратить на обустройство живого приятней, чем на обустройство мертвого.

Следующее – «размер имеет значение».

Чем хорош 1га., (или чуть по боле).
Думаю, дело на чисто материальном уровне.
С одной стороны, 1га позволяет создать мини экосистему ( при правильном создании – поддерживающую саму себя, обеспечивающую, и снижающую финансовые и трудозатраты человека), что, в полной мере, не позволят сделать участки с меньшей площадью, типа наших дач и деревенских 25 – 40 соток возле дома.
С другой стороны, участки с большей площадью не позволят регулярно, полноценно охватывать их своею мыслью.
Попросту говоря, чем больше участок, тем больше сил потребует.

Резюме:
Я думаю, что ставить вопрос «и что такого особенного должно ещё быть в Родовом поместье, чтобы оно было именно Родовым поместьем, а не чем-то другим?» не корректно.
РП, предложенное Анастасией, отличается от всего остального не каким-то одним «великим плюсом», а наиболее полным собранием всех «плюсов», для души, для тела, для природы, для Бога.
.

По поводу Пробудились – Не пробудились.

У меня стойкое убеждение.
Если человек стал хотя бы задумываться над жизнью в свете ЗКР (пускай, даже не читая книг), то он начал пробуждаться. А такие, как ты ЗVОН, уже давно пробудились.
Я знаю, что возразишь. Чистоты не хватает, сомнений много, опыта нет, и т.д. и т.п. Но процесс-то пошёл!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Если человек не задумывается о жизни в свете ЗКР, то для меня он спит.
А ты не только задумываешься, но уже и на физическом плане многое сделал.



Пока всё.
Об остальном, если позволите, позже.

С уважением, АК-74.[/b]

Вчера разговаривал по телефону с одним из своих детей. Который максимально скептически относится к творчеству Мегре, и, уж тем более, к идеям, вытекающим из этого творчества.
Среди прочего мой ребёнок сказал примерно следующее: ну и пусть ты такой упёртый. Знаешь, это даже здорово. Вот, например, все над тобой посмеивались, подшучивали, а ты всё равно купил участок и стал обустраивать своё Родовое поместье. И я часто сейчас думаю: классно, что у нашей семьи появилось место, уголок, гнёздышко, куда ПОСТОЯННО хочется приехать… Побыть, отдохнуть…
Так что действительно: ПРОЦЕСС ПОШЁЛ…
Независимо от моих сомнений и авторефлексий…

Самонаблюдения или авто рефлексия.

Опыт мультимедийного восприятия действительности.

«Обустройство первичного быта»
продолжение

Глава «Обустройство первичного быта» грозит оказаться такой же безконечной, как и сам этот быт, и, тем более, его обустройство.

Поговорить хочется о столь многом, что понятие Вечность начинает ощущаться реальностью. Ремонт нельзя закончить, его можно только временно прервать.
Поэтому я сделаю перерыв и назову его так:

Раздумья над цветущей вишней.

Потому что вопрос «Чем отличается, или должно отличаться Родовое поместье от других видов загородных резиденций?» по-прежнему не давал мне покоя. Несмотря на мою внешнюю занятость, я круглосуточно ловил себя на мысли, что думаю об этом постоянно.

Долгое время свой участок я называл просто «участком». Несмотря на сомнения по принципу: как корабль назовёшь, так он и поплывёт…
Много раз я вставал в разных точках участка, изучал его в разных ракурсах и представлял, как раскину руки и воскликну: Вот оно! Моё РОДОВОЕ ПОМЕСТЬЕ!!! Однако такой поступок, по внутренним ощущениям, был бы, как минимум, преждевременным. Преувеличенно бодрым и слегка фальшивым, как речь пятиклассника у пионерского костра.
Хотя какие-то смутные ощущения Родового поместья и мелькали, но цельного и объемного чувства у меня не возникало.
А если быть честным хотя бы по отношению к самому себе, то я очень хорошо знаю, что такое реально-цельное ощущение РОДОВОЙ земли. И вовсе не из книг Мегре, теоретических рассуждений или интеллектуальных представлений…

Мне было сорок лет, когда я последний раз приезжал на свою реальную Родину. Ещё жива была девяностолетняя старушка, младшая сестра моей бабушки. Она и жила в нашем доме. И что-то ещё плодоносило в саду и росло на ближнем огороде.
Дальний огород – «дворину» - около сорока соток земли – деревенские родственники засадили картошкой. Обнаружив мой приезд, они с какой-то жадно-испуганной торопливостью бросились выкапывать картошку. Из чего я сделал вывод, что никакого разрешения у старушки они не спрашивали, в лучшем случае, поставили её перед фактом. А я, помимо ещё отроческой «дурной» славы, по всем бумагам числился хозяином участка.
Наблюдая, как они суетливо елозят своими сапогами по моей дворине, я испытывал смешанные чувства.
С одной стороны мне было их жаль. Советско-крестьянская нищета не позволяла отразиться в их сознании моему уровню доходов. На малую толику своего месячного дохода я, при желании, купил бы всю картошку, которую способны были произвести эти сорок соток относительно плодородной земли.
С другой стороны меня терзала глухая ревность, упрямо резонирующая хоть на какую-нибудь жестокость по отношению к этим очень дальним, и нелюбимым мною родственникам.
Достаточно было изъять у них пару мешков картошки в качестве «арендной платы», чтоб породить в их алчных сердцах непреходящую скорбь…

Совершенно невольно я вспоминал, как когда-то эту дворину мы «осиливали» всей нашей дружной семьёй. И фотографии о тех временах всё ещё хранятся в наших фотоальбомах.

Но дело не в этом.

Вечером, после бани, жена готовила ужин и обнаружила отсутствие лука. Успокоив разволновавшуюся старушку - «Ирина ведь мне наказывала! Луку-то!», я отправился на огород.

Был прозрачный солнечный вечер тихого дня начала осени. Солнце играло лучами сквозь желтеющие берёзы, растущие по окаёму огорода. Выдернув несколько луковиц, очистив их от посеревших перьев и земли, я, неожиданно для себя, присел на грядку.

Не хочу навязывать термин, с помощью которого попытаюсь описать то, что произошло со мной в следующее мгновение. Можно выбирать на вкус: понял, прочувствовал, ощутил, осознал, поймал глюк, пришизел…

Понятно, что такими признаниями не стоит беспокоить психиатров, но всё-таки…

Глядя на землю перед собой, я внезапно, но абсолютно точно узнал, что передо мной Живое Существо. Теоретически я об этом догадывался и раньше, но в тот момент это знание охватило меня целиком и далеко расплескалось за пределы всех моих «я».
Это Живое Существо включало в себя не только землю под ногами, но и всё, окружающее меня Пространство, от маленькой травинки до первой, прорезающейся в вечернем небе звезды. Более того, оно включало в себя и меня самого. Мы с ним были нераздельно едины. Я мгновенно вспомнил, что так ЕСТЬ ВСЕГДА, и я знаю это ВСЕГДА, но по каким-то причинам откладывал свидание с РОДИНОЙ.
Несколько поколений моих предков жили на этой земле, ухаживали за ней, как понимали и умели, косили, пахали, пололи, собирали урожай, поливали потом, радовались и страдали… И я тоже во всех смыслах делал первые шаги именно по этой земле, падал и вставал, оглашал пространство своим рёвом и украшал смехом, выдёргивал морковку, видел, что она малюсенькая, и засовывал обратно. В сладком предвкушении изучал тёмно-зелёные плоды на душистых томатных кустах, с нетерпением ожидая, когда второй из них (первый на семена!!!) озарится изнутри жёлтым солнышком…

Среди этих ласковых прикосновений Родины к моей сухой и проржавевшей во многих местах душе, мне совершенно нелепой показалась мысль, что завтра утром я сяду в машину, посигналю худенькой старушке, одиноко прижавшейся к калитке, и уеду в свою жизнь…
В «свою»?
Я мгновенно понял, что никакой «своей» жизни у меня нет, и практически никогда не было.
Мы привыкли переживать свою значимость с помощью неких социальных нормативов: происхождение, образование, должность, связи, количество денег, подчинённых, недвижимости…
Вот вам простой приём: мысленно изымите себя из всего этого и посадите на своё место другого человека. Через сколько дней затихнут разговоры о «переменах»? Часто ли вас будут вспоминать через год-два-три, не говоря уже о десять-пятнадцать?
Иногда я задаюсь вопросом: часто ли, и в связи с чем, будут вспоминать фамилию нынешнего президента России через те же десять-пятнадцать лет?
Таких фамилий за мою не очень долгую жизнь уже целая вереница: Хрущёв, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачёв, Ельцин…
Сегодня для меня это не более, чем виртуальные обрывки воспоминаний о событиях, которые когда-то казались реальностью…

Я покинул свою Родину в семнадцать лет. Спустя двадцать три года я сидел на грядке, и она обнимала меня с неистовой нежностью матери, истосковавшейся по своему ребёнку…

Я сидел так, вероятно, долго, потому что из дома вышла жена и недовольно поинтересовалась, куда я запропастился вместе с луком…

Иду, иду – я поднялся и пошёл. У калитки остановился и обернулся на огород, играющий бликами заходящего солнца. Глухая тоска грызла сердце, но, пока я шёл, несколько мыслей, которые принято называть «трезвыми», уже посетили мою голову.
«Ну что меня здесь ждёт? – мысленно спросил я, словно оправдываясь перед Родиной. – В лучшем случае бензопила и пилорама, в худшем – топор и лопата…»
А у меня ещё столько «надо»! Надо дать детям образование, надо …, надо …, надо…
Целый список…

Позже, подробно размышляя над своей жизнью, я всё-таки сообразил, кто, когда и с какой целью придумал и воплотил в мою жизнь это безконечное «надо»…
Но мне ещё только предстоит ответить на вопрос: я-то на какой хрен с этим согласился?

Ведь уже в отрочестве я совершенно отчётливо знал, что ничего лучше профессии лесника в этом мире для меня нет, и не будет.
«Я жизнь свою в своём лесу оставлю.
Подхватит лес её, навечно сохранит…»

Почему же я так вяло боролся за своё право на СВОЮ собственную жизнь?

Больше я на Родину не ездил. Словно бы стал опасаться: однажды она меня так позовёт душой, что я не смогу её бросить. И не смогу вернуться в свою давным-давно накатанную жизнь…
С хорошим доходом, комфортабельной квартирой, супермаркетом за углом…
С дорогими сигаретами на столе, с качественной водкой в холодильнике…
С недельными запоями и периодически вспыхивающей агрессии ко всему и вся…

«Коня хочу! Полцарства за коня!
А ишак сойдёт?
Сойдёт! Иди сюда!»

По смерти старушки я заочно продал свою Родину за четыреста долларов. И мысленно попрощался с ней навсегда. Правда, меня по сей день смущает одна деталь. Покупатели у меня далеко не крестьяне – хозяева строительной фирмы. Но до сих пор они не сумели оформить участок с домом на своё имя. И я всё ещё числюсь хозяином…

Поэтому иногда я завидую людям, у которых вся жизнь прошла «между унитазом шестнадцатой квартиры и орущим телевизором двадцать четвёртой». Возможно, им любой произвольный участок земли представляется реальной основой будущего Родового поместья.

Я же, купив другой участок, пусть неохотно, пусть издалека, но ощущал себя слегка «двоежёнцем».
Счастлив тот, кто женился по любви, и живёт всю жизнь с любимым человеком.
Женившийся вторично, обречён сравнивать, обречён находить как плюсы, так и минусы.

Я ходил по вновь приобретённому участку, смотрел на землю под ногами и понимал, что это, в сущности, чужая мне земля, с прекрасным, но чужим пейзажем, со своей особенной, но чужой мне биографией. И всё время пытался понять, что нужно сделать, чтобы эта земля стала Родной. Пусть не мне, пусть моим взрослым детям. А если уже и не им, то хотя бы моим ещё малолетним внукам.

Здесь, видимо, следует уточнить, потому что ранее я высказался невнятно, а писанина под названием «Хождение по Буграм» так и осталась незаконченной. Бугор, о котором говорилось в «Родина моя – тебя рожу я мыслью!», так и остался в качестве земли сельхозназначения в распоряжении администрации. Впрочем, наша внутренняя дружба с Бугром не прервалась, я бесконечно ему благодарен. Ведь стоя на Бугре, я вполне зримо, объёмно и реально понял, что наши мечты – это не просто виртуальные картинки, хаотично мелькающие в отсутствующих пространствах.
Пусть не все, пусть некоторые мечты – наши собственные, вполне реальные воспоминания о нашем собственном, вполне реальном будущем (буду с чем?).

…Загорая на сочинском пляже, мы с женой изучали ходы по превращению Бугра в своё Родовое поместье. Получалось реально, но долго. К тому же между каждым ходом зияла финансовая пустота со значением икс. И мы приняли простое решение.
Хватит надоедать родственникам долговременным у них «гощением». Следовательно, выкидываем из головы «гектар», приезжаем и, как можно быстрее, покупаем подходящий домик в деревне. Там базируемся, и от него уже начинаем «плясать». Осмотримся, всё разузнаем, гектар потом или в аренду возьмём, или купим под строительство, в общем, «война всегда свой план покажет». На том и порешили. Гектар – гектаром, мечты – мечтами, а жить надо – реально.

Мы ещё не знали, что впереди у нас уже выстроилось целое уравнение из незапланированных нами случайностей. Внешне простых, и вроде бы не связанных друг с другом, но по ходу решения этого уравнения, мы столкнулись с результатом, для нас почти невероятным.
Первой случайностью было то, что Путин собирал в Сочи саммит стран СНГ. Изнывая от сочинской жары, мы с Ириной и представить себе не могли, что имеем к этому хоть какое-то отношение…
Последней случайностью было то, что, растерявшись на развилке полевой дороги, мы повернули «не туда». То есть, вместо того, чтобы выехать «туда», мы уперлись бампером прямо в калитку своего будущего Родового поместья…

В шесть утра мы, уставшие, замотанные, не выспавшиеся, звонили в дверь городской квартиры родственников. А в шесть вечера того же дня стояли на участке своего Родового поместья, пытаясь понять: сон это, или явь?

Так и не разобравшись, в девять утра следующего дня мы уже «атаковали» земельный отдел вкупе с БТИ…

А последняя биография у нашего участка такова. В советское время из него пытались сделать колхозное поле. Но, по воспоминаниям старожилов: у вас там – КЛЮЧИ. И эти «ключевые» места оборачивались гибельными ловушками не только для тяжёлых комбайнов, но и для самых вездеходных тракторов. Отступившись, колхоз попытался приспособить участок под сенокос. Но «ключевые» места упрямо не хотели затягиваться дерниной и по-прежнему служили ловушками для техники.

Вот, кстати, мне и первое предупреждение. Даже если я захочу организовать на участке фермерское хозяйство, мне надо будет учесть, что самая тяжёлая техника, которую я смогу свободно использовать на участке – конь или лошадь.

Для выпаса стада колхозных коров участок был откровенно маловат. И когда семья колхозников попросила выделить им землю для строительства и хозяйства, им легко нарезали этот участок по хуторскому варианту (чуть более гектара), с щедростью по принципу: один хрен толку нету.

Кстати, местные жители потом недоумевали, почему мы купили именно это «гибельное» место. Люди вроде серьёзные, и не самые бедные. Вон в деревне сколько «нормальных» домов продаётся с «нормальной» землёй. Объяснение у них простое: видать, с ходу купили, не разобрамшись…
А хоть бы и так…

Таким образом, мы купили другой «бугор». И пусть на фоне рядом стоящего холма этот бугор собственно бугром и не смотрится, а со склона холма вообще смотрится ямой, дело не в этом. Я довольно долго не мог понять, почему на Бугре для меня что-то было не так, по ощущению «не с руки». А здесь по ощущению всё на своих местах. Потом сообразил…
Так получилось, что я родился, вырос, да и всю жизнь живу на ПРАВОМ берегу какой-нибудь реки. То есть для меня естественно стоять на берегу реки, а она течёт слева направо. Для речки, которая служит Бугру западной границей, сам Бугор является левым берегом. Черпая ведром воду из этой речки, я смутно и ловил себя на этом «не с руки». Я привык черпать правой рукой против течения. Здесь то же самое приходилось делать левой.
Для ручья, который служит южной границей моего нынешнего участка, сам участок является правым берегом. Отсюда и моё ощущение: всё на своих местах.

Казалось бы, мелочь, несущественная деталь… Но всё-таки…

Ведь по всем остальным формальным признакам нынешний участок почти точная копия Бугра: форма трапеции, близкое озеро, ручей вместо речки, «дурная» слава, кладбище в пятистах метрах…

…С самого начала я испытывал прямо-таки неумолимую потребность ходить и ходить по участку, по периметру, по диагонали, вновь по периметру. Внук, неизбежно следовавший за мной, постоянно задавался вопросом: дед, а чего мы ищем?
Если бы я знал ответ. Я словно бы искал, и не мог найти некое своё место, некую точку отсчёта. Жена ворчала: опять бродить уплелся! Нет бы, делом занялся!
«Делом, делом, - эхом отражалось в моём сознании. – Пора заняться делом! Рыть котлован под цокольный этаж… Или копать траншею под ленточный фундамент?... Или бурить дыры под столбчато - ростверчатый?»
Мысль растекалась, растворялась в небе, лишь изнутри проступала уверенность, что я всё делаю правильно. Только медленно очень…

Ведь у участка не только своя собственная биография, но и своя собственная программа. Придуманная и воплощённая Богом. И программа эта ни на мгновение не останавливается – потому что – ЖИВАЯ. Своим появлением здесь я неизбежно вмешиваюсь в эту программу. Уже тем, что хожу по участку и приминаю траву ногами.
Главный вопрос: будет ли моё вмешательство позитивным или?

Внезапно понимаю, почему никак не могу сосредоточиться. Участок абсолютно лишён статичности. При внимательном наблюдении он меняется каждое мгновение. Вот я стою на точке угла северо-восточной границы участка. Фотографирую участок взглядом и начинаю мысленно работать с картинкой, по принципу: как оно будет, если?
Через несколько минут открываю глаза и вижу перед собой, пусть чуточку, но другой участок. За несколько минут он уже изменился…

Привыкнуть к этому так же трудно, как и к тому, что два плюс два могут равняться четырём только в отсутствие Времени.
Мучительно, но, старательно привыкая к окружающей меня дискретности человеческого мышления, я и не заметил, что пропитался этой дискретностью по самые уши.
А бороться с самим собой так же трудно, как доказывать не математику, что окружающее нас пространство никак не может иметь три измерения. Реальная мерность окружающего (воспринимаемого – слишком условно) нас пространства как минимум равняется числу «пи».
Ведь одномерный мир не может осуществиться, если не займёт хоть чуточку места во втором измерении. А двумерный мир не осуществиться, если не займёт чуточку места в третьем. А трёхмерный…
Впрочем, с клеймом «любитель «дурных» бесконечностей» я давным-давно покинул мир математики. Правда, я не помню, чтобы этим хоть чуточку огорчился.
Ведь не факт, что так называемый «тонкий» мир настолько «тонкий», что проходит сквозь нас. Возможно, он такой «тяжёлый», что мы проходим сквозь него…

Отсутствие статичности буквально завораживает. Я легко отмахиваюсь от реплики жены «Там (в телевизоре) твой Задорнов выступает». Я внимательно изучаю постоянно меняющиеся мгновения заката солнца. И ещё третий день пытаюсь понять: почему каждый вечер практически в одно и то же время на моём участке исчезает ветер. Когда, наконец, соображаю, громко смеюсь.
Что с тобой? – недоумевает жена. – Задорнов выступает там, а ты ржёшь тут?
Я ржу, потому что я – дебил! Причём, в квадрате! Это же местный ветер, вода – земля! Весеннее озеро нагревается медленнее, чем берег, над водой и землёй днём возникают разные температуры, отсюда – движение воздуха! А вечером это движение выравнивает температуру, и ветер исчезает! Кстати, местные рыбаки знают это автоматически. Ветер ещё гнёт берёзы, а они уже деловито таскают в лодки свои снасти.

И о чём это говорит? – хмурит брови супруга.
О том, вздыхаю я, что жизнь вблизи озера имеет как свои плюсы, так и минусы.
Я всегда хотела жить на берегу! – упрямо говорит жена.
Я ласково приобнимаю её за плечи: ну так пойдём, прогуляемся на берег. На НАШ мостик… Полюбуемся остатками заката…

Мы медленно идём к озеру, внук привычно сопит сзади, задавая свои безконечные вопросы: А мы рыбу, что ли, будем ловить? А на лодке будем кататься? А вода уже нагрелась? Купаться можно?
Под конец взрывается тоже уже привычным возмущением: Дед, бабулечка! Ваши «му-гу» мне ни о чём не говорят! Мне же интересно!!!

Отсутствие статичности порою раздражает, мешает принять решение из опасения совершить ошибку. Любая, на первый взгляд, незначительная ошибка, может оказаться стратегической. Именно такая ошибка лишила в морозную зиму 2005-2006 предыдущего хозяина участка всей скотины. Отчего у него опустились руки. Точнее, затосковала душа, и руки потянулись к стакану…
Опасение совершить такую ошибку иногда перерастало в самоотрекающееся отчаяние: а нужен ли я этой программе? Лес, тайга, вообще природа, прекрасно обходятся без человека. А мы, куда ни припрёмся, так тут же норовим нагадить…
И на фига я нужен этому участку? Со своими проблемами…
Хозяин, блин, нашёлся. Творец неповторимый…
«Доживай – допивай, да ложись – помирай.
Место освобождай, да другим не мешай».

Чуть позже я понял, что такие мысли, не просто преждевременны, но и – незаконны. Потому что незаметно для себя научился ВИДЕТЬ, как растения реагируют на человека вообще, и на меня, в частности. Как они тоскуют, как они радуются, как замирают во внимании, задают вопросы, ищут способ помочь найти ответы…
Как они пытаются разговаривать с нами на внятном для нас языке…

…В августе мы всё с тем же решительным водителем стояли возле вишни, преждевременно сбросившей листья.
Болеет вишня, сказал водитель.
«Му-гу» - занятый другими мыслями кивнул я.
Жалко, сказал водитель, слушай, есть ведь способы какие-нибудь, чтобы вылечить её? Ты не в курсе?
В курсе, кивнул я, если на будущий год не оживёт, у меня лечение простое: бензопилу – дёрг, и вишню – бздынь. И рукой показал, как будет выглядеть это «бздынь».
Жалко, вздохнул водитель.
Другую вырастим, отмахнулся я.

Утром следующего дня дочь собирала на веранде завтрак и вдруг замерла: слушай! А что это на вишне такое беленькое?
Птицы, наверное, нагадили, предположил я, занятый опять же другими мыслями. Однако чуть позже вспомнил про это «беленькое» и пошёл глянуть. Среди голых, без единого листочка, веточек цвела кисточка нежных вишнёвых цветов. Сзади подошла дочь и тоже замерла, очарованная.
А ты её спилить хотел, тихо сказала дочь.
Но не спилил же, буркнул я, не желая выдавать своих чувств…

Но это случилось потом, а тогда, весной, я испытывал глубокую внутреннюю потребность ответить хотя бы самому себе на вопрос: чем отличается, или может отличаться Родовое поместье от других видов загородных резиденций? Мне физически хотелось назвать свой участок Родовым поместьем, но так же физически не поворачивался язык.
Слова «Родовое поместье» первым вслух произнёс мой младший ребёнок. Тот самый, который объясняет моё увлечение творчеством Мегре моей потребностью в какой-нибудь «сказке». По принципу: как обмануть тебя несложно, ты сам обманываться рад!
«Если ты не замечаешь оче видных вещей, значит, просто НЕ ХОЧЕШЬ их замечать!».

В солнечные, но прохладные дни майских праздников, у нас в поместье собралось пятнадцать человек близких родственников. Некоторые видели друг друга впервые. Мои мама и папа впервые увидели моих внука и внучку. Наши внук и внучка впервые воочию увидели своих прадедушку и прабабушку, которые ныне, увы, живут в Европе. Впрочем, учитывая «вечное состояние нестояния» российского пенсионного фонда и то позорище, на которое обрекает сегодняшняя власть целое поколение пожилых россиян, моё «увы» - весьма условно.

Мы имеем ту власть, которую заслужили.
А нас имеет та власть, которую мы проморгали.

Общение было шумным, разноплановым, но дружным. Шутливые опасения, как внук поймёт разницу между дедом и прадедом, полностью не оправдались. В первый же день внук забежал с улицы и выкрикнул фразу, которая начиналась: там дед спрашивает! На вопрос «который?» с детской непосредственностью мгновенно уточнил: старый! Так я, пусть на короткое время, попал в разряд «молодых».

Среди прочего несколько раз прозвучала фраза: ну где бы мы ещё вот ТАК собрались! Несмотря на уверенность, с которой эта фраза произносилась, я слегка недоумевал: у всех нас есть благоустроенные квартиры, по сравнению с которыми наш домик в поместье – примитивная, неудобная избушка. Да и квартиры эти находятся в куда более удобных транспортных развязках, чем окраина деревушки в двух километрах от асфальтовой дороги.

Разгадка пришла чуть позже: никто, из приезжающих к нам родственников не ощущал себя «гостем». Каждый нашёл себе хоть какое-то занятие, причастное к понятию «дом». Кто-то помогал мне, кто-то Иринке, кто-то самостоятельно прополол цветник, кто-то поменял розетку, кто-то привёз саженцы и посадил какие-то растения, кто-то просто натаскал воды в баню или забил в нужном месте гвоздь…
То есть сразу ехали не просто отдохнуть – пообщаться, а с желанием оказаться хоть чем-то полезным, в чём-то помочь, словно – причаститься…

…Мой ребёнок сидел за столом, задумчиво изучал моё озабоченное лицо и неожиданно спросил: Ну и чем тебе тут не Родовое поместье? Посмотри, сколько НАС собралось! Четыре поколения! Не хватает буквально несколько человек, чтобы вся семья была в сборе. Даже не семья уже, а РОД!

«Ну и чем мне тут не Родовое поместье?» - повторял я вопрос своего двадцатипятилетнего ребёнка, вновь и вновь изучая участок. – Ну чем?

…Был по настоящему тёплый, солнечный весенний день. На дне рюкзака я случайно обнаружил две старых, окаменевших в смоле кедровых шишки. Года три назад я вёз их в подарок своим вроде бы единомышленникам. Встреча случилась, но как бы не состоялась, я постеснялся выставиться окончательным дураком с этими шишками и благополучно о них забыл. Теперь, разломав и расшелушив шишки, я насчитал ровно шестьдесят кедровых орешков. Вырастут – не вырастут, а посадить их в землю надо.
Внук почему-то в тот день – редчайший случай! – отказался мне помогать. «Пойду я лучше бабушке понадоедаю!» - с таким решением он умелькал босыми пятками в сторону Иринки, занимающейся клубникой.
Посадив последний орешек я медленно шёл вдоль линии посадки, стараясь её получше запомнить, чтобы потом не вытоптать или случайно не скосить прорвавшийся из вечности росточек.
Сначала я думал о модификации кедров. Это когда кедровый росточек срезают, а на его место прививают веточку от взрослого кедра. Такое дерево, по словам ботаников, будет низкорослым, три-пять метров, но плодоносить начнёт не в сорок-пятьдесят лет, а уже в десять. Образно представив процесс модификации, я решил, что вряд ли буду этим заниматься хотя бы в качестве эксперимента.
«Даже если эти орешки прорастут и станут когда-нибудь взрослыми кедрами, я никогда не увижу их урожая», - подумал я. Неожиданно слово «никогда» обагрилось в моём сознании ядовито – красным цветом и заморгало, как «ошибка в приложении».

Я невольно вспомнил рассказ одного из единомышленников, когда в ответ на такие же мысли, молоденький (не модифицированный) кедр, растущий на его участке, вопреки ботаническим законам, украсился шишками.

Но со мной случилось другое. Моё зрение как бы раздвоилось. С одной стороны я видел участок таким, какой он сейчас, но одновременно я видел участок и в другом обличье. Длинной линией стояли высокие стройные кедры, а сам участок смотрелся многопланово буйно-зелёным, поражавшим невероятным обилием растительности. Под кедрами мальчишка лет семи, нагнувшись, собирал шишки. Набрав пять шишек, он выпрямился и начал легко ими жонглировать, одновременно словно танцуя между кедрами, приседая, подпрыгивая, вращаясь вокруг себя. Потом легко поймал шишки, повернулся ко мне, улыбнулся и посмотрел мне в глаза.
И только тогда я узнал его. До этого не мог понять, почему каждое движение мальчишки так органично передаётся в моё тело нервными токами. Увидев его глаза, я узнал самого себя. Я сам из будущего ободряюще улыбался самому себе настоящему сквозь прозрачное полотно времени. Судя по высоте и разлапистости кедров лет сквозь сто - сто пятьдесят.
В следующий момент я ощутил между нами - собой разницу, нанесённую мазками времени. Он - я родился в этом поместье, оно ему - мне было родимым ДОМом, и он – я уверенно стоял босыми ножками на своей – моей Родовой Земле.
Он улыбнулся шире, отрицающее качнул головой, и я поймал волну его мысли. Мы были, точнее, есть, с ним едины, мы оба стоим босыми ногами на нашей родной Земле-планете, придуманной и воплощённой для нас Отцом, а маленький кусочек этой большой Родины играет воплощением уже наших мыслей.
Видение было устойчивым, не моргало и не искажалось. Я даже не мог понять: что сквозь что я вижу? Будущее сквозь реальность, или реальность сквозь будущее?
Я поднял правую руку, сжатую в кулак и сказал своё привычное: прорвёмся!
Он вдруг засмеялся и беззвучно произнёс: уже прорвались! На миг задумался и добавил ещё одно моё привычное: остальное – детали!
Мы медленно пошли навстречу самим себе и разошлись во времени.
Подняв голову, я увидел перед собой совсем другой участок…
Я увидел перед собой своё Родовое поместье…

Всё так же звенели птицы в деревьях, стрекотали насекомые в юной весенней траве, первичная изгородь из подручных жердей беспокоила своей незаконченностью, со стороны клубничной плантации доносились громкие голоса недовольных друг другом людей. Мой внук в неуправляемых порывах помогать, способен сбить с какого угодно толку…

Но я видел перед собой своё Родовое поместье…

Придумал ли я сам эту встречу, или плёнка времени реально соприкоснулась сама с собой на кольцевом спиральном изгибе – мне было совершенно неважно.

Присев на землю, я в одно мгновение понял столь много, что об этом не расскажешь ни в двух словах, ни в двух томах…

Изначально глупо было сомневаться, что этот участок всё-таки «не тот». Слишком долго, медленно, но верно он шёл в наши руки почти независимо от наших изысканий. Изучая десятки вариантов, мы переглядывались, слегка пожимали плечами: вроде – да! А, вроде, и – нет…
Этот же участок, с первых минут нашего на нём пребывания, захватил наши души целиком, без остатка. Отсюда деревенское мнение: купили с ходу, не разобравшись. И с оформлением участка не было никаких дополнительных проблем, скорее, наоборот. Даже нужный человек, которого «ни сегодня, ни завтра не будет, вам же сказали!», неожиданно для всех на «минуточку» заскочил в свой кабинет и оказался в наших с решительным водителем дружеских, но крепких «объятиях». Так же по «простоте душевной» мы решительно не замечали табличек «приёма нет!» и через несколько минут общения «приём был».

Ведь привычка внутренне прислушиваться к происходящему вокруг подводит только тогда, когда этой привычкой пренебрегаешь.

…Двигаясь по М-9 в районе Тверской области и высовываясь из-за раздолбанного автобуса обозреть встречную полосу, я хорошо видел торчащий из кустов «жигулёнок». Меня сразу «торкнуло»: не торопись – не суетись, потянись – оглядись! Вдруг – менты?». «Да ну на хрен, - сказал «трезвый» голос, - задолбали эти любители природы, грибники – ягодники!». В результате пересечение сплошной линии разметки…
«Что такое Тверь? Поганый мусор!
Взятку вымогал не очень нагло.
Я бы мог послать его с правами и судами.
Только времени мне стало жальче…»
Вообще, сегодняшняя трасса отдельный, и, в основном, тоскливый разговор…
«Что такое Пенза? Пензюк – гаишник!
Замахал меня своею палкой!
Восемнадцать раз один вопрос мне задавали:
Ты когда машину снял с учёта?»
«Что такое Самара? Это рыба!
Рыба на обочинах дороги.
Мило улыбаются самарские девчонки.
Это ведь они торгуют рыбой…»
Последние десять километров до Москвы я «продирался» почти пять часов. За это время сочинилось огромное количество куплетов. Ни одного из них привести здесь, увы, не могу…

«Это – Москва!» - гордо сказал московский гаишник, глядя на моё измождённое лицо.
«Как вы тут вообще живёте?» - выразил я ему соболезнование, которое недоумением отразилось уже на его лице…

…А тогда я сидел на земле своего Родового поместья, переживая очередное рождение. Абсолютно новые, незнакомые ощущения тугими волнами проходили сквозь мои сознание и чувства.
Я понял, чего мне не хватало на этом участке. Молчаливой, но незыблемой поддержки своих предков. Бросив свою фактическую Родину, я отчётливо, но не до конца осознанно переживал комплекс предательства, чем и выстроил преграду между собой и цепью Рода. Поэтому и близкое кладбище, за отсутствием родных могил, не напоминало мне о предках, а лишь о краткосрочности нынешнего человеческого существования. Бродя между кладбищенских холмиков, я всего лишь неизбежно вспоминал истину, выраженную на языке дискретного (чёрное – белое, горячо – холодно, жизнь – смерть) мышления максимально гениально:
Жизнь либо всегда есть, либо её никогда не было.
Понятно, что в реальности между этими «всегда» и «никогда» огромное количество измерений, но всё-таки…
Если жизнь всегда есть, то все эти люди абсолютно живы и даже здоровы.
Если же они были случайной группой атомов, случайно собравшихся в пространстве на короткое время, и так же случайно распавшихся, то их никогда и не было. Потому что в этом случае и нас, пытающихся об этом рассуждать, тоже, по сути, нет.
Кстати, мой внук, повисший на кладбищенской оградке и мучительно пытающийся понять «что они тут делают?», совершенно естественно от природы знает, что жизнь есть всегда. Одна из моих задач по отношению к нему: не позволить ему утратить это знание внутри себя под натиском примитивных дискретных теорий (хорошо – плохо, добро – зло, бог – дьявол…).

С одной стороны, «истины», прописанные в этих теориях, доступны и понятны даже дебилу.
С другой стороны – только ему одному.
С третьей стороны, способность человека вписывать себя в статичное уравнение с двумя «известными» уже поражает масштабом человеческих возможностей…
Так как, с четвёртой стороны, человек умеет делать невозможное – возможным, не считаясь с фактами, и, уже тем более, с теориями…
Что неудивительно, ведь с пятой стороны, любую бесконечность можно превратить в точку, сжавшуюся до предела…
Отчего, впрочем, она не перестанет быть бесконечностью…

«Запомни, в каждом человеческом сердце живут два воина – воин любви и воин ненависти.
И кто из них победит?
Тот, кого лучше накормишь…».

Избегая искусственно созданного чувства вины, я полусознательно лишал себя связи с предками, что не позволяло мне цельно ощутить своё поместье, как Родовое. А мне всего лишь следовало с добром и любовью пригласить их для совместного творения поместья. Всех до единого…
Ведь не телом одним, закопанным в землю поместья, жив человек…

Я отчётливо нуждался в таком приглашении…
А вот они – вряд ли…

«Наши мёртвые! Нас не оставят в беде!
Наши павшие! Как часовые!»

Задолго до приглашения я с улыбкой, незримо, но явственно наблюдал за передвижениями по участку невысокого, коренастого самурая, почему-то с «Калашниковым», вместо катана, и с кавказским акцентом, вместо японского.
Тем, кого упрямо интересует научно-психиатрическая подоплёка подобных «видений», опять же скажу: мне совершенно неважно, придумал ли я самурая изнутри собственных фантазий, или это «привидение» существует самостоятельно и независимо от меня.
Когда я первый раз в этой жизни взял в руки катана, выдернул его из ножен и сделал первый, пришедший, скорее, в руку, чем в голову, финт, этот самурай буквально вырвался из глубин моего сознания сразу самостоятельным и законченным образом, изначально с кавказским акцентом обругал меня последними словами, и остался со мной навсегда.
Я только одно могу сказать: несмотря на то, что самурай – явный японец, у нас с ним абсолютно идентичный, если не генетический, то душевный код.

Стыдливо отворачиваясь от предков, я не избежал встречи с потомками. Пусть и в образе самого себя будущего. Опять уточню: мне неважен механизм этой встречи, мне важно, что она состоялась. И эта встреча органично замкнула моё Родовоё кольцо внутри незыблемой цепи Рода.

Тут ещё вот какая штука…
Когда стоишь на гектаре и разглядываешь его обзорно, он совсем не представляется большим. Когда берёшь в руки плоскорез и начинаешь формировать грядку на десяток квадратных метров, об остальном пространстве лучше бы и не думать…

Маркес когда-то написал: я никогда не испытывал такого одиночества, как перед чистым листом бумаги. Как человеку отчасти творческому мне такое одиночество знакомо.
Но куда более тотальное одиночество я испытывал перед своим участком.
Во-первых, участок, как живая, постоянно самореализующаяся программа многомерно сложнее листка бумаги.
Во-вторых, чем больше я чего-то делал на участке, тем острее понимал, что у меня всего лишь две руки – две ноги, а в моём рабочем дне не более двенадцати часов. Периодически возникающие помощники основных проблем не решали. Поэтому иногда в моём сознании мелькала мысль хотя бы о взводе солдат…
Грустная шутка жены, которую она иногда воспроизводит, тоже не прибавляла оптимизма:
«Я просыпаюсь среди нашего поместья, в нашем красивом двухэтажном доме, в нашей прекрасной спальне на мягкой кровати из орехового дерева. Встаю, накидываю на себя пеньюар, открываю зеркальную дверь и выхожу на замечательный балкон, увитый виноградом. Любуюсь пейзажем и радуюсь, что мои мечты в этой жизни сбываются. Потом оборачиваюсь, вижу своё отражение в зеркальной двери и вспоминаю, что мне уже семьдесят лет…».

Медленно, но верно я начинал понимать, что Родовое поместье невозможно обустроить за пять лет. Чем дальше, тем отчётливее я начинал понимать, что Родовое поместье нельзя обустроить и за пятьдесят лет. Возникало естественное беспокойство:
«Мне дожить не успеть!
Так хотя бы – допеть!»
Но что именно «успеть допеть»? Как вычленить из «планов громадья» первую – вторую – третью очередь?
Чуть позже, сидя на веранде и слушая, как гудит натруженное тело, я понял, что Родовое поместье, в принципе, невозможно обустроить окончательно, раз и навсегда. В свете этого понимания, как в зеркале, отразилась древняя истина: Чтобы здание стояло вечно, надо, чтобы один угол его был недостроенным.
С этого момента мне стало неважно: что, и в какие сроки я делаю в поместье.
Главным стало: как я это делаю.
Отражаются ли мои действия в окружающем пространстве добром, любовью и светлой мечтой?
Или осаждаются на нём пылью суеты, раздражённости и нервозности?
Если Родовое поместье нельзя устроить окончательно ни за одну, ни за сто жизней, нет смысла набрасываться на него под лозунгом: пятилетку в четыре года, в три смены, вдвоём на одну зарплату…
Надо просто жить вместе с ним, взаимопроникаясь…
И не ограничивать Вечность тиканьем механических надсмотрщиков за человеческим поведением…

Безусловно, что Родовое поместье в законодательном поле должно обрести как свои формальные признаки, так и отдельный юридический статус, отличающий его от других видов землепользования. И когда среди «детского садика» нынешней власти («Мы тут штрафы подняли, теперь поглядим, чего будет» - В.В.Путин, ежегодное шоу «Импровизированные ответы на заранее непредсказуемые вопросы – 2007), появятся две-три здравомыслящие головы, то статус этот будет неизбежно определён.
И лично я твёрдо намерен дожить до того дня, когда российские чиновники спокойно и трезво признают моё право на мою Родовую землю, и зафиксируют это право в федеральном законодательстве. Но произойдёт это только тогда, когда большинство россиян перестанут быть очередными подданными которой-то очередной власти с очередным лидером, а станут реальными гражданами своего Отечества. А древнее правило «каждый свой поступок соизмеряй с интересами семи будущих поколений» станет руководством к действию не только очень отдельных, и весьма неудобных личностей. Без этого чиновникам незачем и «тыкву почесать». Денежки капают, в кабинете тёпленько, в буфете сытненько, а «проверку проверять» придут такие же коллеги, которые изначально понимают, что в этих бумажно-отчётных завалах и «сам чёрт не разберётся». Поэтому: коньячку, господа? А вам, мадам, французского вина? Под чудно – эксклюзивные конфеты?
Очередной национальный лидер всё в том же ежегодном шоу проникновенно заявил: Экономика – это главное! Не стоит упрекать его в непоследовательности, понятно, что на свой любимый вопрос «Что главное?», он всегда отвечает по-разному, но не судите строго, человек настроения…
А если «экономика – главное», то понятно, почему ему «не заметили» очень простой вопрос: возможно ли, в принципе, создание такой финансовой системы, внутри которой поступательно возрастала бы не стоимость продуктов – товаров – услуг первой – второй – десятой необходимости (инфляция), а реальная стоимость каждой человеческой личности, человеческого труда и человеческого творчества?
Ведь если создание такой финансовой системы, пусть в принципе, но возможно, то почему такая система до сих пор не осуществлена в России? Что за экономические «водилы» до сих пор морочат наши головы?
А если – нет, то любая экономика любого государства изначально является очередной финансовой пирамидой, созданной для обмана населения фальшивыми ценностями. Расчётной долгосрочностью такого обмана экономические «водилы» особо не заморачиваются: поглядим, чего будет…
«Нам бы день простоять, да ночь продержаться…».
В этом свете, слова очередного лидера «экономика – главное!» звучат, по сути, так: главное, это вас всех обмануть, дорогие сограждане! Чтобы вы добровольно отдавали свой труд и время своей жизни за очередные, очень красиво раскрашенные нами бумажки! И при этом не забывали смеяться над дикарями, которые платили золотом за стеклянные бусы!
Такая экономика как скрытая до времени опухоль, которая прорвётся неизбежно. Впрочем, на очередные «Кто виноват?» и «Что делать?» ответит новый очередной лидер.
Срежутся «нолики», добавятся «крестики»…
«Подождем? Твою маму?
Подождём! Твою мать!»

«Всё возвращается на круги своя, и нет ничего нового под солнцем» ?

«Ах, какие смешные спектакли!
Ставит нам режиссёр суеты…»

И жрец Кратий, по кличке «демон», ломает теперь свою голову: чего, блин, делать-то? с этим искусственным монстром, в горниле которого уже сгорели миллиарды человеческих жизней, а дело с мёртвой точки так и не сдвинулось…
Богово осталось Боговым, а кесарево – кесаревым…

Мне действительно не стыдно за В.В.Путина, когда он выступает по вопросам внешней политики где-нибудь за рубежом.
Стыдно, когда он дома отвечает на вполне домашние вопросы. Такое чувство, что стоит спиной к мишеням.
Даже на простой и красноречивый вопрос: когда прекратится такое издевательство над гражданами России, как загранпаспорт? – он не сумел ответить внятно.
Я уже сбился, какой у меня по счёту загранпаспорт. Я только знаю, что с каждым разом получить его становится всё сложнее, дольше и дороже…
Когда слышу, что «В СССР была громоздкая бюрократическая система» - у меня дыхание перехватывает. Та система по отношению к нынешней, как балерина по отношению к бульдозеру…
«Очередной проверяющий орган проверяющий проверки проверок проверяющих…»

По своему главному внутреннему статусу Родовым поместьем действительно может быть, что угодно: дачный участок, домик в деревне, загородная резиденция, полянка в лесу, мостик через овраг, одиноко стоящее дерево…
Необходимо лишь, чтобы в этом конкретном месте с конкретным человеком произошло что-то очень хорошее, доброе и светлое. Это отразится в окружающем пространстве, и не только отразится, но и сохранится навечно. И когда конкретный человек вновь появится (даже мысленно!) в этом конкретном месте, окружающее пространство обязательно узнает его и потянется к нему своими чувствами…
В этом смысле, пресловутый гектар не более, чем максимально удобная и научно-обоснованная форма – заготовка для создания такого пространства любому человеку…

Сразу возникает вопрос: почему квартира не может быть Родовым поместьем? Разве мало позитивного происходит в квартирах? Этот вопрос мне невольно задал всё тот же мой ребёнок. Спустя полгода в телефонном разговоре он сказал: здорово, что ты всех переупрямил и купил Родовое поместье! И теперь есть место, куда постоянно (!) хочется приехать.

Вот те раз!
Когда мы заселялись в квартиру, в которой живём и поныне, этому ребёнку не было и месяца. Крохотный, почти невесомый человечек, с огромными глазами и пронзительным голосом. В этой квартире он сделал первые шаги, произнёс первые слова. Из этой квартиры он торжественно пошёл в первый класс, и в эту же квартиру вернулся под утро с выпускного. Вот уже девятый год он живёт отдельно и далеко от нас. Скучая по нам и друзьям детства, он изредка приезжает. Я старательно вспомнил, что в дни своих приездов он радуется встрече с нами, оживлённо сообщает по телефону о своём приезде друзьям, но он ни разу не выказал никаких чувств по отношению к своей, вроде бы родной, квартире. Разве что равнодушно отмечал кой - какие перемены (а у вас тут теперь…), и всё.

В Родовое поместье мой ребёнок приезжал всего на неделю. Да и то, погода его не побаловала весенним теплом. Мелкий ледяной дождь то и дело сменялся влажными хлопьями снега.

Так что же за одну неделю могло произойти в поместье, чего не произошло за семнадцать лет жизни в квартире?

Или дело в самой квартире? Которая, при всём нашем желании, не способна стать Родовым поместьем?
По сравнению с участком живой земли, квартира кажется статичной, но это – только кажется. Она так же не статична, но в обратную, минусовую сторону. Вот мы делаем самый модный ремонт, пару дней любуемся, нанося последние штрихи, через неделю-другую, нахваставшись перед друзьями, перестаём его замечать. Через год замечаем, что ремонтик наш, чуть-чуть, а потускнел, поблёк. Ещё через два-три года понимаем, что пора уже что-то подкрашивать, что-то подклеивать…
Впрочем, всё это известно заранее. Квартира, как композиция из различных искусственных материалов, имеет своё расчётное время эксплуатации. Ведь каждый из этих материалов имеет такое же расчётное время…
Говоря проще, любой из искусственно созданных материалов изначально стремится вернуться в свою, таинственно-первозданную сущность…
С этой точки зрения Герострат выглядит величайшим мудрецом.
А самое роскошное архитектурное сооружение, созданное «для бога», выглядит кощунством.
Самое изящное искусственное творение не способно приблизить к нам Бога.
А тщеславие, вызванное этим творением, не способно нас поднять до Него.

Квартира, с момента окончания её постройки, начинает медленно, но верно разрушаться.
Любой, самый загаженный участок природы, если оставить его в покое, начинает медленно, но верно восстанавливать в себе жизнь. А расчётное время этой жизни не способен вычислить ни один академик.
В этом и есть божественная тайна, которую не смогла разгадать наша цивилизация. Впрочем, у меня есть все основания полагать, что эту тайну не разгадала ни одна цивилизация, ни в какие времена. Ни в прошлые, ни в будущие. Если бы это случилось, мы бы, так или иначе, узнали об этом - немедленно.

Наука может сколько угодно гордиться своими достижениями. Но она не способна ответить даже на самые элементарные вопросы. Например, почему температура человеческого тела в нормальном состоянии должна равняться 36,6 градусам? Что за источник тепла постоянно – избыточно вырабатывает эту тепловую энергию? Почему избыточно? Потому что, если окружающее пространство перестаёт поглощать около 50% этой тепловой энергии, человеку становится некомфортно.
И куда только «смотрят» всемирно известные законы термодинамики?
Впрочем, список вопросов, не принятых к публичному озвучиванию почти безконечен…
О них не говорят…
О них не учат в школе…

Квартира, как вампир, не может существовать без того, чтобы периодически – постоянно отсасывать энергию от человека. Причём, безвозвратно.
Участок живой природы способен существовать безо всяких человеческих трудозатрат. Это, иногда, даже обидно.
«Чего грибы не собираешь?
Я их не сажал!»
Даже без трудозатрат участок живой природы непрерывно стремится приносить многогранную пользу. А при малейшем вложении в себя человеческой энергии, стремится вернуть её многократно, причём, в безусловных единицах стоимости. Говоря проще, урожай малины на вашем участке никак не может зависеть от курса доллара, цены на баррель нефти, фамилии очередного президента…

О трудозатратности нынешнего сельского хозяйства – вообще отдельный разговор…
Без труда не вытащишь и рыбку из пруда!
А на хрена ты её оттуда вытащил? Она же теперь умрёт!

Так чем же всё-таки отличается Родовое поместье от других видов загородных резиденций?
Тем же самым, чем любимая женщина отличается от других женщин планеты.
Теоретически – ничем. Практически – всем.
Осознать участок земли Родовым поместьем – полдела. А полюбить его как живое существо…
Понять это невозможно, поэтому рассуждать об этом можно – безконечно…

Честно сказать, я не помню, в какой точно момент двадцать восемь лет назад я увидел в толпе красивых девушек одну - единственную. И любуюсь ею до сих пор…
Но я хорошо помню, как за полтора года до этого я смотрел, как мой друг играет в настольный теннис с моей будущей женой. Точнее, с малознакомой мне девушкой. Друг не просто играл с девушкой в теннис, он явно заигрывал с ней, она так же явно это понимала и слегка кокетничала. Наблюдая эту стандартную для молодецкого возраста ситуацию, я совершенно неожиданно ощутил прилив глухой ревности и тупой злобы. Мне остро захотелось подойти к ним, отобрать ракетки, набить другу морду, вообще, устроить скандал. Вспышка была такой мощной и одновременно – нелепой, что я полтора года подозревал в себе скрытую форму шизофрении…

Пример Адама, сломавшего ветку яблони, чтобы понять, как она устроена, для сегодняшних людей не вполне показателен. Сегодняшний человек походя, безо всяких целей, способен наломать каких угодно веток. А хоть и дерево. Или – целый лес…
А вот представьте: Адам захотел понять, почему рука его возлюбленной такая нежная и ласковая? Чтобы это понять, отрубил у Евы руку и стал её изучать…
Кстати сказать, современная наука, по большому счёту, занимается тем же самым. Только она пошла ещё дальше, расчленив условную «руку» на ещё более мелкие «запчасти». Да и сам первичный вопрос к мирозданию забыт давным-давно…
Специально «забыт»…
И название пятой книги Мегре опять звучит как вызов…

Точно так же я не помню точно тот момент, когда я полюбил свой участок. Но именно в этот момент он окончательно стал для меня Родовым поместьем. Единым, неделимым и единственным…
Может, это случилось в тот момент, когда я лежал на траве и бездумно наблюдал движение облаков. Мысли неслись с такой скоростью, что мне было лень их фиксировать.
Я только понял тогда, что моё нынешнее тело обрело наконец-то вечное и желанное пристанище. А я теперь и после смерти всегда найду, чем заняться…
А, может, этот случилось в тот вечер, когда я увидел свою любимую женщину, стоящую в глубокой задумчивости на мостике над озером. Она стояла так больше двух часов, после чего я не выдержал, подошёл и тихо спросил: что-нибудь случилось?
Нет, - удивилась она, - просто хорошо. Колдовские места. Завораживают….


Всё когда-нибудь кончается. Кончился и отпуск. Тот день выдался жарким и солнечным. И начался с хорошей приметы, которую жена определила как «в путь!». Но мне этот день почему-то запомнился серым и тоскливым.
Теперь уже – навсегда.
А впереди меня ждал ещё один экзамен, который я называл:

Возвращение

Я понимал, что, вернувшись в обычную жизнь, я неизбежно буду сравнивать по ощущениям «что такое хорошо и что такое плохо?».

В ожидании поезда мы обедали в кафе, внук попросился в туалет. Перед унитазом он на мгновение замешкался. «Что? Отвык?» - спросил я снисходительно. А когда я замешкался с поиском кнопки смыва, он ехидно повторил мой вопрос: «Что? Отвык?». Потом мы помыли руки и дружно - привычно подставили их под автоматическую сушилку.
Потом был поезд, пересадка, самолёт.
В аэропорту нас встречали. Мощный «бумер» нёс нас в потоке машин, я, расположившись на переднем сиденье, разговаривал по мобильнику, и одновременно спрашивал себя: как ты? Да вроде всё нормально – отвечал сам себе – всё в рабочем порядке. Но как-то тоскливо, словно чего-то не хватает…
Потом, в супермаркете, мы с женой поймали друг друга на том, что задаём друг другу одинаковый вопрос «чего ты хочешь?», и так же одинаково на него отвечаем «да не знаю я…».

Потом мы медленно гуляли сквозь мелкий весенний дождик, и я спросил жену: как ты?
Тоскливо, - вздохнула она.
Отпуск кончился?
И это – тоже…

Напарник, услышав мой голос в телефоне, откровенно обрадовался: а я почему-то опасался, что ты не вернёшься! А я тут, сам знаешь, за полтора месяца в одиночку чуть дураком не стал! Последние нервы досиживаю!
А чего опасался-то? – спросил я осторожно.
А чёрт тебя знает! – равнодушно ответил он, уже предвкушая долгожданный отдых.

«Почему всё не так? Вроде всё, как всегда…» - я пытался понять целую неделю.
Понял случайно, на ходу.

Рассуждая о Родовом поместье, мы, в первую очередь, пытаемся выяснить, насколько оно способно удовлетворить те потребности, к которым мы привыкли, и те, к которым нам хотелось бы привыкнуть.
При этом лично я не учитывал одну из главных своих потребностей – потребность в самом Родовом поместье. Пока поместье существовало для меня в «эфире» я мог, по желанию, открывать и закрывать «тему». Пока оно было для меня участком, я мог думать о нём в любом формате, вплоть до выгодной перепродажи.

Когда оно стало Родовым поместьем – я растерялся. Я перестал понимать самого себя.

Находясь в поместье, я ворую время у зарабатывания денег.
Зарабатывая деньги, я ворую время у поместья.
Вот отличное объяснение: я зарабатываю деньги, чтобы обустраивать поместье!
Но я уже знаю, что это – неправда.
Для реального обустройства поместья вообще никаких денег не требуется.
Более того, даже не обустроенное, оно уже способно дать какие-то деньги, пусть копейки, не говоря уже о продуктах питания, свежем воздухе и чистой воде. Формула «Бог наперёд знает все нужды ваши» в искусственном мире не работает. Человек искусственного мира как игрок перед игровым автоматом, заворожено следящий за мельканием одних и тех же, ярко размалёванных картинок. Но создатели игровой программы точно знают, кому и когда выпадет приз, кому – суперприз, а кому, всем остальным, кукиш. Поэтому им удобно маскироваться формулой «На всё воля Божья».
В поместье реальное подтверждение того, что Бог наперёд знает наши проблемы, видишь практически каждый день. Буквально, не устаёшь удивляться. При этом необязательно призывать Его, читать молитвы или ставить Ему условия. Лично я, живя в поместье, о Боге, как таковом вообще специально не вспоминал. Но ежедневно сталкивался с Его живой мыслью…

Из чего я сделал вывод, что ни Анастасия, ни Мегре, не выдумывали потребности человека в Родовом поместье. Они лишь озвучили её и придали ей внешне-расчётную форму. А сама эта потребность, с различной степенью осознанности, органично живёт внутри каждого человека. Очень тесно соприкасаясь с такой же неистребимой потребностью в Любви.
Поэтому она не появляется с первым вздохом, и не исчезает с последним.
Она просто – есть…

А поскольку Бог не выдумывал денег, то и для реального обустройства поместья они вообще не нужны. Она нужны для тех наших потребностей, к которым мы так привыкли, что почти их не анализируем. Хотя даже при беглом анализе становится понятно, что около половины из них не только безполезны, но и вредны.

Тем не менее, я не представляю своё поместье без уютного, комфортабельного дома, а, уж тем более, без душевной баньки, пусть с мини, но бассейном – купальней.

Хотя в душе я уже понял, что это – не главное.

Ведь птицы радостно щебечут и рядом с примитивным домиком.
А моя любимая женщина уже стоит на мостике, и от одних только светлых мыслей даже внешне молодеет лет на двадцать…
А я уже лежу в траве и понимаю, что жизнь, несмотря ни на что – удалась!

…Шестилетним ребенком я стоял в лесу, разглядывал кордон лесника и совершенно отчётливо, объемно и полноценно понимал, что хочу жить только так – и никак иначе. Потом я ходил к этому кордону постоянно, меня тянуло туда как магнитом. Я часами бродил вокруг большой, размером примерно в гектар, поляны, изучал дом, постройки, колодец, любовался пасущимся конём и ещё отчётливее понимал, что это есть моя реальная, настоящая жизнь. Остальное – детали…

Подростком, я, поддавшись натиску общественного мнения, ушёл в будущее, из которого, как мне долго казалось, мне не суждено будет вернуться.

Но шестилетний мальчишка так и остался стоять в Вечности, продолжая внимательно изучать кордон лесника…
Он продолжал прижимать к груди эмалированную кружку с горсткой набранной земляники, и продолжал слегка опасаться, что бабушка позовёт его чуточку раньше, чем он поймёт что-то очень важное, что-то очень – главное…

Потом, уже взрослым мужчиной, я попытался исполнить свою детскую мечту на земле республики, которая вдруг сделалась чужой и недоброжелательной ко мне страной.

Потом долгое время мне казалось, что всё – кончено.

«Я разбил об асфальт!
Расписные, стеклянные детские замки…
Стала твёрже рука!
И изысканней слог, и уверенней шаг!
Только что-то не так…».

Взгляд всё чаще встречался с пустотой, а рука тянулась к стакану…

Но мальчишка упрямо стоял в середине Вечности, и аромат земляники из его кружки, пусть изредка, но касался моего сознания.

Потом Мегре подсказал мне, что роман с мечтой вполне может быть и виртуальным. Как сказка, как облако-рай. Облако, в которое просто необходимо иногда погрузить свою душу, чтобы не потерять её навсегда.

После третьего перелома правой руки я окончательно разучился рисовать. Мне даже моя собственная подпись перестала удаваться, и получение денег в банке стало довольно мучительной проблемой. Не умея отразить свою мечту хотя бы на бумаге, не говоря о холсте, я невольно стал искать её отражение на местности.
Может, здесь? Или – там? Может, так? Или, этак?

Постепенно мечта обрастала подробностями, о которых я изначально и не предполагал. Я не тешил себя иллюзиями, потому что, будучи пусть очень глупым, но очень зрелым человеком, хорошо понимал, что мечта и реальность чаще всего разительно отличаются друг от друга.
Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…

Встреча с Бугром буквально взорвала моё сознание изнутри. Ещё раз скажу: услышь я эту историю не от самого себя, а от кого-то другого, я бы до конца не поверил. Хорошо знаю, как любую реальную ситуацию можно виртуально «дотянуть», «доиграть», «подкрасить».
Потом происходило то, что и произошло.

Я лежал на траве, облака величаво плыли надо мной в голубой безконечности, а шестилетний мальчишка внутри меня улыбался счастливо и блаженно…

Мой роман с Родовым поместьем только-только начался.
Поэтому я не скажу: продолжение следует…
Я скажу: продолжению быть!

С уважением Сергей Звонов

27.10.2007 г.

ZVON131 - СЛОВ НЕТ.
СПАСИБО.

Не знаю, как другим, а мне лично, когда читаю твои посты, Irinki, Valgeni - жить хочется. Мне просто хорошо на душе!
Как говорил Табаков в фильме "Человек с бульвара Капуцинов" -
" После такого многое хочется сделать!!!".

Удачи!

Разрешите, Сергей, присесть на Вашу скамеечку и придаться с Вами размышлениям о поместье.
Сколько людей – столько и мнений - где, как, из чего и зачем строить поместье.
Выскажу свой взгляд на эту тему. Не для спора. Просто может мои рассуждения помогут кому то найти ответы на свои многочисленные вопросы.

А вопросов у людей множество. Если полистать страницы сайта - то голова кругом идёт: - где строиться, где брать деньги на строительство, собирать группу единомышленников для большого поселения или просто купить участок в деревне, электричество, водоснабжение, способы заработков и т.д.

Сначала и моя голова «болела» над этими вопросами, но не долго. Моё мировоззрение помогло мне разрешить их все разом в один момент.

Всё начинается с наше головы.
Мы все насквозь пропитаны тайными и явными желаниями. И этот большой клубок страстей руководит нашей жизнью и нашим поведением. Некоторые большим фонтаном рвутся наружу, некоторые спрятаны глубоко в подсознании, но могут влиять на наше поведение сильнее явных.

Их много, но при небольшом анализе и грубой классификации все наши страсти сведутся к двум-трём банальным истинам.
Мы все хотим быть счастливыми. А что нам нужно «для полного счастья» ?
Если критично подойдём к своей персоне – то выясним, нам обычно нужно немного – деньги, почёт и слава. Выразиться мягче – поддержка окружающих.

Пока в нашей египетской пирамиде желаний вершину венчает желание денег и славы – нам никогда не построить Родового Поместья.

В варианте работы в городе мы будем утром седлать свой джип или БМВ и мчаться в город «рубить» деньги. Вечером приползать в «поместье» чуть живым, отлежались на диванчике – и утром всё сначала без отпусков и выходных. «Поместье» навсегда останется загородной виллой с зоной отдыха.

При варианте работы на своей земле мы обрекаем себя на рабский бездарный труд от зари до зари, слёзы о тяжёлой доле и объятия жабы: к соседу, его джипу и баксам. «Поместье» всегда будет домом в деревне с отупляющим крестьянским трудом.

А как же быть с поместьем?
Прежде чем приступить к его строительству, нужно сначала изменить себя, своё мировоззрение. Для этого надо решить для себя всего один вопрос - в чём смысл нашей жизни?

Ответов на него множество. Самый распространённый, и по моему мнению самый глупый – что смысл жизни в самой жизни.
Одни усиленно ищут Бога, вторые – просветления, третьи богатства…

И моя, уже не короткая жизнь, прошла в этих метаниях. Но постоянно из глубины подсознания кто-то громко и надрывно кричал, что это всё не то…
«И ни церковь, ни кабак,
Ничего не свято,
Эх, ребята, всё не так,
Всё не так, ребята…» - пел поэт.

В поисках этого пресловутого смысла были изучены все религии, учения, течения, но четкий и понятный ответ не находился. До тех пор, пока не был прочитан Кастанеда.
И тут всё стало на свои места. Смысл жизни любого человека на Земле – в развитии его божественного дара – осознания.

В Библии сказано: - «И создал Бог человека по образу и подобию своему…». В чём подобие? Нет у Бога рук и ног, не проявлен Он в нашем Мире. Наше подобие с Ним и есть в осознании. Кастанеда даже утверждает, что при рождении человека осознание даётся Богом человеку «на прокат» для развития. Если развил его качественно при жизни на Земле – оно остаётся тебе, как дар, для дальнейшего существования, не развивал – будь здоров, невостребованный дар забирается за ненадобностью. Грустная картина, но справедливая.

А что представляет из себя наше осознание и как его развивать – у Кастанеды расписано очень грамотно и досконально.

Но опять возникло одно «НО».
Сам путь развития и обучения у кастанедовских магов был явно неприемлемым. Кто читал - знает, что они полностью отрекались от мира, родных и даже своих детей.
Да и конечный смысл развития своего осознания у них выглядит довольно странно – получив желаемое, они при помощи того же осознания покидали наш Мир и отправлялись на изучение бесчисленных Миров Вселенной. Ну а дальше что? Ну поблуждали по Вселенной, ознакомились с её прелестями, чудесами, тайнами и страхами…
Есть нечто в философии мексиканских магов ограниченное и весьма эгоистичное.

И несколько лет мой разум разрывался между явной необходимостью развития осознания и полной неприемлемостью предложенного пути.

После прочтения ЗКР пришёл шок. Боже мой. Как всё элементарно просто и гениально.
Предложенный Анастасией путь оказался прямо противоположным пути магов, но с той же задачей – задачей развития осознания. Здесь всё наоборот. Не надо бросать семью и детей – а укреплять свой Род. И не отбирать энергию у своих детей, как делали маги – а бескрайне наполнять ею и детей, и всех окружающих. После достижения «просветления» не покидать Землю в поисках приключений, а заниматься сотворением здесь, на нашей Земле.

Мечта о развития осознания давно забралась на самый верх моей пирамиды желаний и страстей. Не было только ясного пути к цели.
И тут всё разрешилось буквально за считанные дни.

Сначала был естественный «прыжок» на сайт в поисках единомышленников и изучения накопленного опыта в строительстве поместий.
Увы. В среде «единомышленников» оказалось много разногласий. А опытом строительства «продвинутые» помещики делиться не спешили.

Какие условия нам нужны для достижения своей цели?

1. Чистое здоровое тело. Читаем книги по очищению организма, правильному питанию – все они ведут нас в поместье на свой огород.

2. Уединение для раздумий и медитаций – опять необходимо бежать из города.

3. Возможность жить, не работая на производстве ( не гоняясь с утра до вечера за деньгами ) – опять это возможно только в поместье.

И так, нам для развития нужно не само поместье, а определённые условия, которые леко достижимы только в поместье.

Если смысл жизни в развитии осознания - то становятся совершенно неважными вопросы – возьмём мы землю в экопоселении или просто участок в деревне, какой величины будет наш дом и с какими архитектурными изысками. Анастасия правильно сказала – постройте, что сможете, дети продолжат ваше дело и создадут нечто более совершенное.

Так как мои преклонные года неотвратимо приближают меня к пенсии, то мне абсолютно не осталось времени несколько лет терять на поиски единомышленников, годами делить землю и спорить, кружочками поделим всё или квадратиками, биться на собраниях и решать вопросы по сбору средств на проведение в чистое поле электричества, дорог и прочих инженерных коммуникаций. Как человек с высшим техническим образованием я хорошо знаю цену этим коммуникациям и всем бюрократическим проволочкам.

И был выбран простой путь решения всех этих проблем для обеспечения себя необходимыми условиями - покупка домика в деревне. Пусть домик неказистый и участок всего 0,7 гектара, зато решены сразу все проблемы с дорогами, электричеством, газом. Кстати и до города всего 12 км.

Третий пункт условий – жить не работая за деньги – многим кажется утопической мечтой. Но это не так, друзья мои. У нас в деревнях и сёлах живут миллионы людей. У кого на вершине желаний деньги – тот или носится на работу в город, или льёт слёзы о своей горькой доле и запивает их водочкой. Но там же проживает и множество мудрых людей, которые ведут спокойный умеренный образ жизни, не сетуют на Бога и правительство и довольно тесно связанные с природой, хоть и не читали книг.
Кто имеет возможность подолгу проживать в деревне и наблюдать за местными жителями – легко с этим согласится.

Как жить в поместье, не работая в системе – это отдельная большая тема. Но это очень реально.

Одним словом – если ваша цель «крутизна» и жизненный комфорт – вам никогда не порвать с городом и технократической системой.

Если цель – «продвинутое» развитое осознание ваше и ваших детей – то место, в котором вы живёте, непременно превратится в Родовое Поместье.

Самонаблюдения или авто рефлексия.

Опыт мультимедийного восприятия действительности.


Наблюдения и размышления

Звуки и расстояния


Тишина…
Первые дни жизни в поместье она ощущается физически, особенно по вечерам. То ли исчез весь окружающий мир, то ли уши заложило ватной пробкой. Жену эта тишина даже тревожит: тихо как…
Так хорошо же?
Хорошо, но…
Внук нисколько не тревожится отсутствием звуков. У нас ещё нет ни радиоприёмника, ни телевизора, и по вечерам мы с ним поём песни. Петь «Чёрного ворона», которого я когда-то исполнял над его младенческой кроваткой, с ним нет никакого сладу. Услышав слово «чёрный», он тут же выкрикивает «бумер» и начинает прыгать: за окном катается! Девкам очень нравится!
Спустя время, докладывает по телефону отцу свои впечатления: тут вообще ни одной машины нету! И «бумер» здесь не проедет! Тут трактор надо!
Весна…
Больше всего внуку почему-то нравится дурацкая песенка из моего детства: В гавань заходили корабли – корабли! Большие корабли из океана!
Он меня так достаёт «про принца Гари!», что в какой-то момент начинаю жалеть, что вообще вспомнил её. Начинаю подумывать о гитаре. Музыку не музыку, но кое-какие, слегка мелодичные звуки, я бы ещё смог из неё извлечь.
Жена не признаётся, что вечерняя тишина её угнетает, но требует радиоприёмник слишком уж активно. Привозим из города приёмник, настраиваем станции. Сидим, ужинаем, слушаем новости.
Умер бывший президент Ельцин, умер актёр Михаил Ульянов…
Смерть чужих нам, по сути, людей, незримо посещает наш домик.
«Сегодня у нас жизнь! Жизнь! Жизнь!
А, значит, мы умрём!»
Ну и зачем нам было это знать? – задаюсь я вполне философским вопросом. – Мы что? Были когда-нибудь большими поклонниками политического или актёрского мастерства?
И не говори! – соглашается жена и переключает приёмник на молодёжную станцию с бойко – однообразной музыкой.
Через несколько дней младший брат привозит телевизор.
Однако, ещё через несколько дней, замечаю, что и приёмник, и телевизор стоят невостребованными даже по вечерам. Тишина становится органично-привычной. К моей вящей, внутренней радости, даже убойно-засыпательский сериал «Татьянин день» идёт где-то внутри выключенного чёрного ящика.
Но в первые дни тишина буквально завораживает. Её хочется слушать. Её не хочется нарушать…

…Засыпаю, в полудрёме слышу, как в подъехавшей машине гулко бухает сабуфер. Явление, благодаря круглосуточному магазину за углом, привычное даже зимой, при закрытых окнах. Владение автомобилем, по крайней мере, для Югорской молодёжи, явление привычное. Маркой автомобиля особенно не пощеголяешь, поскольку у подавляющего большинства она абсолютно одинакова – папина старая. Вот и стремятся ребятишки удивлять друг друга мощностью музыкальной аппаратуры.
Один такой юноша с гордостью демонстрировал мне вполне вместительный багажник, в котором живого места не было от этой самой аппаратуры. С сомнением разглядывая его худощавую фигуру, я спросил: тебя из-за руля-то не выбрасывает?
Нет, - засмеялся он. – Главное, чтоб стёкла не повылетали!

…Сабуфер ухает, и точка сна остановилась…
Вдруг понимаю, что я в поместье, никакого магазина рядом нет, да и вообще, никого и ничего нет, ехать дальше некуда, дорога через овраг размыта весенним половодьем. Да и машина стоит на месте, звук сабуфера одинаково - стабилен. Ко мне приехали? Но почему «молчит» калитка?
Сон исчезает, поднимаю голову, прислушиваюсь…
Тишина звенит в ушах…
Показалось, что ли?
Ворочаюсь, устраиваюсь, засыпаю, и снова чётко слышу бух-бух-бух…
Что за чертовщина? Жена спокойно спит, ничего не слышит.
Осторожно встаю, подхожу к окну, вглядываюсь в ночь. Ни огонька, ни звука.
Только на третий раз понимаю, что, засыпая, начинаю слышать звук своего собственного сердца…
Тишина…

По утрам тишина исчезает. В непогоду ветер шумит в деревьях и крыше, барабанит дождь. В тихое утро щебечут птицы. Но именно в тихое утро к пению птиц примешивается какой-то глухой, далёкий звук. Недели три пытаюсь понять источник этого гула, который возникает каждое утро почти в одно и то же время.
Дом ближайших и единственных наших соседей находится от нас по прямой где-то в двухстах метрах. Между нами ручей, берега заросли деревьями и кустарниками. Единственный естественный звук, который мы слышим оттуда периодически-постоянно – лай собаки.
Пёс сидит на цепи, от нас, помимо расстояния, его отгораживает ещё и глухой трёхметровый забор. Но первую неделю любое наше передвижение по участку сопровождается этим лаем. Желая с ним подружиться, мы с внуком носим ему объедки. Через неделю с некоторым удивлением отмечаю, что пёс молчит, даже когда мы ходим или что-то делаем на самом берегу ручья.
Но с ещё большим удивлением отмечаю, что стоит появиться на нашем участке постороннему человеку, пёс начинает тревожно лаять.
Каким образом на таком расстоянии, при полном отсутствии визуального обзора, в его мозгу работает сигнальная система свой – чужой, я не мог понять очень долго.
Тишина…
Других естественных звуков со стороны соседей мы практически не слышим.

Спустя несколько дней, понимаю, что слышу гул двух видов: один глухой и низкий, другой более высокий, как бы вибрирующий. Со временем понимаю, что глухой звук производит сепаратор, которым соседка перерабатывает молоко от двух коров, высокий – насос, которым сосед качает воду из колодца. И сепаратор, и насос стоят у соседей в сарае, почему звук от них наиболее сильно детонирует у меня тоже внутри сарая – мне до конца непонятно.

Постепенно я понимаю это так: естественные звуки наполняют пространство, они его органичная часть, искусственные – прорезают пространство, нарушая первозданную гармонию. А способность искусственных звуков прорезать пространство на многие километры невольно начинает раздражать.
Асфальтовая дорога очень районного значения находится от меня в двух километрах. Но тихим утром мне начинает казаться, что я сижу, если не на обочине, то где-то рядом с ней. До железной дороги по самой прямой линии минимум десять километров. Но лязганье межвагонных соединений, не говоря о сигнальных гудках, я слышу вполне отчётливо.

Впрочем, неспособность пространства поглощать искусственные звуки мне хорошо известна ещё по жизни в тайге. Если Урал – вездеход, завывая двигателем, тащит по бездорожью тяжёлый прицеп, это легко определяется на слух хоть за десять, хоть за пятнадцать километров. И чем дольше живёшь в тайге, тем острее становится эта способность.
То же и в поместье. Тишина, что так завораживает первые дни, постепенно исчезает, заполняется звуками, которые поначалу, после настойчивого городского ритма, попросту не замечаешь.

…Мы жили в поместье второй месяц, вечером уже собирались спать, когда жена насторожилась: по участку кто-то ходит! Прислушавшись добавила: двое мужчин. Разговаривают. Сходи-ка, разберись!
Выхожу на участок. Он спокойно живёт своей жизнью, медленно наполняясь вечерним сумраком, никто посторонний эту жизнь не нарушает. Живя на участке, такие вещи ловишь физически, на уровне ощущений. После некоторых исследований, выясняю, что примерно в двух километрах от нас расположились на ночёвку двое рыбаков. Жгут небольшой костёр, судя по всему, негромко выпивают, тихо переговариваются. Единственно – отчётливый звук, который я расслышал с их стороны – клацанье автомобильной дверцы.
Каким образом жена, находясь внутри дома, расслышала разговор этих тихих мужчин, для меня остаётся загадкой.
Ну ты даёшь! – восхищаюсь я её слухом, не забывая, впрочем, попрекнуть: начальник паники, директор катастрофы!

Кроме асфальтовой и железной дороги в течении дня пространство прорезают многие искусственные звуки. По мере того, как мы обживаемся, я и сам нарушаю гармонию звуков всё чаще и дольше.
Электродрель, точильный станок, бензопила, «болгарка», электролобзик, триммер…
Наверное, и без таких инструментов можно, в принципе, построить не только сарайчик, но и дом. Только, по-моему, мутотно очень…
Прельстившись мизерностью задачи – построить полок в бане – я поленился возиться с бензопилой, законсервированной ещё с осени. В результате исполнение ничтожной задачи растянулось больше, чем на полдня. А от шорканья ручной ножовкой доски - пятидесятки на моих руках образовались совершенно ненужные водянистые образования.

Где искать компромисс в такой ситуации, мне пока неизвестно.

Бреющий звук триммера мне и самому неприятен. Особенно, в связи с обширностью территории, своей продолжительностью. Пока для меня – это очень спорная покупка. Решительный водитель, участвовавший в покупке, не поленился подсчитать, сколько ручных кос я бы мог купить на эти деньги. Чем окончательно испортил мне настроение.

Один из деревенских знакомых, насквозь пропитанный крестьянским консерватизмом, предложил мне соревнование. Я выйду с триммером, он с ручной косой, и кто больше скосит в единицу времени.
К сожалению, я слишком легко согласился, предложив в качестве соревновательной площадки свой луг, отчего он заподозрил во мне «хитрована».

Однако борьба с прибрежным камышом помогла оценить триммер по достоинству. Весной, косой, плоскорезом и топором, я целый день отвоёвывал у прибрежных зарослей «загорательную» площадку. Прицепив к триммеру диск, ту же площадку я зачистил минут за двадцать.

И как тут быть, мне, в принципе, известно. Заниматься самим собой, развивать скорость мысли и т.п.
Поэтому я непременно этим займусь в самое ближайшее «свободное» время.
А пока поразмышляю на тему:

Родовое поместье и социум.

На сегодняшний день – это, пожалуй, самый острый вопрос. Хотим мы того, или нет, но социум по внешнему кругу сознания массово не признаёт идею Родовых поместий. Как ни странно, но многие из тех, кто внешне активно поддерживает эту идею, максимально остро не воспринимают её внутреннюю суть. В связи с этим, вопрос «сколько же нас, реальных, на самом деле?» порой задевает и моё сознание.
Будь нас действительно миллион, мы бы давным-давно уже победили. Миллион человек, единых в Мечте, способны вертеть какими угодно «горами». Следовательно, реальная мечта у нас у всех - немножко разная.
А цифра – миллион – условная. Она получена из тиражей книг Владимира Мегре. И здесь, как в Интернете: миллион посещений не означает миллиона прочтений. А миллион прочтений, тем более, не означает миллиона пониманий. А миллион пониманий уж совсем не способен привести к единству миллиона.

И даже мы с женой, реально обустраивая реальное поместье, постоянно сталкиваемся с тем, что думаем об одном, а мыслим о разном.

И в этом свете, органично вписать реальное Родовое поместье в существующий сегодня социум, задача, пожалуй, самая сложная.

Ещё несколько лет назад мне наивно представлялось: стоит найти десяток-другой единомышленников, и дело пойдёт само, «мёртвая точка» элементарно исчезнет сама по себе. Однако, чем больше знакомился с представлениями людей о Родовых поместьях, тем чаще ловил сам себя на вопросе: а кто такой мой реальный, или, по другому, родной мне единомышленник?
Ещё большее уныние вызывало знакомство с «уставами» как планируемых, так и уже существующих поселений.
Понятно, что такие пёрлы:
«Чтоб не пил, не курил, чтоб цветы всегда дарил!
Чтоб зарплату отдавал, тёщу мамой называл!»
Вызывали улыбку.

Но во многих уставах находились и элементы будущих конфликтов. Неважно, кто вносил эти элементы: специальные «засланцы» или вполне добросовестные недоумки. Последние, по сути, ничем не лучше, а то и хуже, первых. Несколько моих, вроде бы вполне доброжелательных попыток обратить внимание на эти «мины замедленного действия», направленные в будущее, были встречены весьма агрессивно: не лезь не в своё дело! Занимайся своими проблемами! И т.д.
Люди, столь трепетно относящиеся к своим виртуальным детищам, меня всегда настораживали. Отчего только острее становился вопрос: кто они? Мои реальные единомышленники? И где их искать?

«Что же делать? Остаётся мне?
Зубы скалят первые ряды!
Я согласен бегать в табуне!
Но не под седлом и без узды!»

К тому же перед глазами был опыт реальных знакомых. Которые когда-то с десятой попытки чуть не силой заставили меня прочитать очередные «откровения» очередной «пророчицы». В то время я уже то тошноты «объелся» подобной писаниной. «Иисусы Христы» со вставными зубами и «девы Марии» в роговых очках вещали мне целую кучу всяческих «истин». Впрочем, возможно когда-нибудь я всё-таки приведу в читабельный порядок своё собственное «Интервью с Анастасией».
Сегодня большинство из этих знакомых при словах Мегре и Анастасия вообще с трудом припоминают, о чём речь. Некоторые заделались ярыми противниками «секты». Лишь два человека из этой некогда обширной группы ещё упоминают Родовые поместья. Один собирается-таки обустраивать поместье. Но когда я сказал, что недалеко от меня продаётся хутор с двумя гектарами земли, он откровенно испугался. «Мне что там? Волком выть? Настя же сказала: нужен коллектив! Поселение!».
Второй, выйдя на пенсию, решительно собрался пожить хотя бы в качестве работника в каком-нибудь поместье. Оглядеться – присмотреться. Впрочем, протрезвев, отложил эту идею на некое «потом».
Это я хорошо понимаю. Очень удобно начинать «новую» жизнь с понедельника. Особенно, со следующего.

Иногда начинало казаться, что реальное воплощение идеи возможно только в неком будущем. И не стоит «ломать копья».
Но я плохо умею жить по принципу, исполненному когда-то Борисом Гребенщиковым:
«Отнесите меня к речке…
Положите меня в воду…»
Мне куда понятнее Владимир Высоцкий:
«Если я утону в реке,
Мой труп ищите выше по течению».

Однажды я понял, что время теоретической пропаганды Родовых поместий закончилось. Всё, что нужно, о Родовых поместьях уже написано. Можно написать больше, нельзя – лучше. И кто услышал эту идею в своём сердце – тот уже услышал.
И дальнейшее продвижение – не продвижение идеи будет зависеть не от теоретических рассуждений, а от практических результатов.

Так и не найдя реальных единомышленников, я отправился в одиночное плавание.
Некоторые считают, что мне повезло.
Пусть так.
Ведь «повезло» тоже своего рода глагол, означающий хоть какое-то, но – движение.

Поэтому, купив участок, я меньше всего волновался социумом. Я точно знал, для чего я его купил и что собираюсь на нём делать. От «планов громадья» распирало грудь, и чесались руки. Мимо участка изредка проходили какие-то люди, иногда мы вежливо здоровались, перебрасывались дежурными фразами. Очень быстро я научился различать три основных категории людей. Нормальные местные жители, опустившиеся люди, дачники. Даже издалека, по одной лишь походке, я легко определял идущего.
Нормальный местный, независимо от скорости передвижения, всегда идёт по какому-то делу, это считывается уже по движениям. У людей с испитыми лицами походка нервно – неуверенная, цель у них у всех одна, но пути её достижения невнятны даже им самим. Дачник, даже если он идёт по делу, всё равно как бы выгуливается, слегка демонстрируя себя окружающему миру.
Мне почему-то и в голову тогда не приходило, что это и есть социум, внутри которого оказалось моё Родовое поместье. Это социум существовал задолго до меня, с ним предстоит взаимодействовать мне самому, и тем потомкам, которые захотят продолжить обустройство поместья после меня.

Сразу и легко познакомившись с Григорьевичем, я всю прошлую осень общался с ним одним. Изредка в наш разговор вмешивалась его жена, но, к нашему счастью, её словесно-пулемётной очереди хватало максимум минут на пятнадцать. Отстрелявшись, она убегала по своим делам. Меня тогда забавляла нелюбовь Григорьевича к дачникам. Само слово «дачник» в его исполнении было насыщено высшей степенью презрения.
Я же наоборот, видел в дачниках наиболее «продвинутую» часть населения, которая способна, если и не разделять идею Родового поместья, но улавливать хоть какие-то детали этой идеи.
Спустя полгода я не только понял эту нелюбовь Григорьевича, но и вполне разделил её.

И дело не в том, что дачник, проходя мимо занятого чем-то бородатого мужика в грязной, потасканной телогрейке, непременно стремится остановиться и затеять разговор, блеснуть повышенной грамотностью и знанием городских новостей.
А я, когда чем-то увлечён, не очень предрасположен к пространному разговору на тему «космических кораблей, бороздящих Большой театр».
И даже не в том, что когда тебе отчаянно не хватает «третьей» руки, местный житель, проходя мимо, без всякой просьбы, эту руку приложит. А дачник, в лучшем случае, равнодушно пройдёт мимо. В худшем, остановится и будет с интересом наблюдать, как ты «корячишься».
Хотя всё это, если честно, тоже раздражает.

…В нашем цветнике расцвели тюльпаны. Тюльпаны и гладиолусы – мои любимые из «фирменных» цветов. По крайней мере, я чётко помню их названия и не путаю на местности с другими. А ещё через день, напротив дома, на другой стороне дороги от поместья, заалел одинокий тюльпан. Это было так неожиданно и красиво, что мы с женой и внуком пошли посмотреть. То ли от своего одиночества, то ли по другим причинам, тюльпан смотрелся особенно красивым, насыщенно-ярким, радуя глаза и душу.
Выкопай вместе с луковицей и пересади в цветник, - приказала жена. – Здесь вырвут или затопчут.
Дёрн жёсткий, могу погубить, - не согласился я. – А может, он давным-давно тут растёт, и его никто не трогает. У нас что? тюльпанов мало?
Этот какой-то особенный, - сказала жена.
Да потому что растёт среди разнотравья, да ещё и под сосной!
Мы немного поспорили. Внук смотрел то на меня, то на бабушку, и, наморщив лобик, пытался понять, кто из нас прав.
Погода стояла неровная, жаркое солнце то и дело сменялось ливневыми дождями. Дачников на горизонте не наблюдалось. Кроме группы мужественных дачников, которые мужественно прошагали мимо нас на пляж, мужественно искупались в ледяной воде и так же мужественно после этого куда-то исчезли.
Мой отец, гулявший в тот момент по пляжу с правнуком и наблюдавший эту картину, в шутку подсчитал коэффициент их мужественности. Если в 36.6 градуса добавить ещё 40, получится 76.6 градуса. А это уже – страшная сила.
Шли дни, мимо нас изредка ходили местные жители, но тюльпан продолжал радовать нас своей красотой. Каждое утро внук вскакивал, подбегал к окну и оглушительно докладывал: бабушка!!! Тюльпан не украли!!!!
Ну и, слава Богу, - ворчала моя милая любительница поспать подольше. – Шагай, давай к деду…
Несколько раз в день внук бегал к тюльпану, сидел возле него на корточках, гладил его, о чём-то думал…
Я же пытался понять, почему десятка три тюльпанов в цветнике совершенно не привлекают его внимания.
К выходным май расщедрился настоящей жарой. Вода в озере прогревалась буквально на ощупь. На горизонте появились целые гроздья разноцветно одетых дачников. Одна такая группа из пяти женщин и одного мужчины столпилась вокруг одинокого тюльпана. Занимаясь чем-то в кустах, я тревожно прислушивался к их разговору. Основной темой было: можно или нельзя сорвать или выкопать этот тюльпан. Женщины склонялись к «можно», потому что тюльпан «ничейный» и растёт на «ничейной» земле. Мужчина, нервно оглядываясь на наш дом, настаивал на «нецелесообразности такого поступка». К слову сказать, была только середина дня, и все они были трезвыми. Я не выдержал и обнаружил своё присутствие громким «здрастье!», которое прозвучало чем-то вроде: какого хрена вам тут надо? Дачники сухо кивнули и отправились своей дорогой.
Пересади тюльпан, - попросила жена в последний раз.
Я уже и сам понимал, что такой наплыв праздных людей одинокий тюльпан вряд ли переживёт.
Хорошо, - кивнул я жене. – Но сейчас жара, солнце в зените, вечером пересажу.
До вечера тюльпан не дожил. Его убили раньше.
Жена так расстроилась, что даже не стала высказывать обо мне своё мнение, лишь обречённо махнула рукой.
Занятые делами, мы не видели, кто именно сорвал одинокий тюльпан. Но у меня нет сомнений, что это сделал кто-то из дачников.
Во-первых, у местных жителей в палисадниках полно своих цветов, в том числе, и тюльпанов. Во-вторых, по каким-то давним понятиям, кусок земли за дорогой они считают нашим. И удивляются, почему мы не хотим строить там гараж. На моё замечание, что этот участок формально нам не принадлежит, легкомысленно отмахиваются: а кому же? Живя в стороне от бюрократического монстра, они ещё сохраняют дух некоей «вольницы». Впрочем, если российская «демократия» и дальше будет развиваться в том же направлении, когда все делают вид, что делают то, что сказал главный «демократ», все мы однажды очутимся в очень «правильной» (дастиш фантастиш!) и безысходно-тоскливой стране…

Я старательно выкапывал клубень погибшего тюльпана, внук стоял рядом, не моргая, наблюдал за моими действиями, опустевшими глазенками. По его щеке вдруг покатилась слезинка. В ответ на неё он встрепенулся, вскинул кулачок и громко высказался: КОЗЛЫ!

Я не умею так ядовито - хлёстко произносить слово «дачник», как это делал Григорьевич. Но не исключаю, что научусь…

Окончательно задуматься меня заставил другой, более забавный случай.

Из старых кирпичей мы выкладывали пешеходную дорожку от крыльца к калитке. Кирпичей хватило на две трети этой дорожки. Идею самостоятельно добыть ещё кирпичей мы не смогли реализовать, в виду плохого знания окрестностей. На тех развалинах бывших сельхоз комплексов, на которых мы побывали, всё, что можно добыть вручную, было уже добыто. Покупать небольшую партию старых кирпичей было невыгодно, из-за дороговизны доставки. Покупать большую партию было пока непонятно зачем. Работа остановилась. Дорожка портила пейзаж своей незавершённостью.
И тогда жена придумала вот что: спилить пару деревьев, распустить их на кругляки, толщиной сантиметров по двадцать, и доложить дорожку этими кругляками. Я выбрал на берегу ручья две самых корявых ольхи, вооружился бензопилой и принялся за дело. Сосед, заинтересовавшийся моими действиями, идею вполне одобрил. Дёшево, сердито и «прилично». Ещё зимой сосед через дорогу от своего участка свалил огромный тополь. Но тополь рухнул не туда, куда планировалось, а прямо через ручей. Обрубив и отпилив от него всё, что можно, сосед оставил его на лето сохнуть. И когда нам не хватило буквально чуть-чуть кругляков, предложил мне напилить их от этого тополя, сколько нам надо.
Я кряжевал тополь, внук с восторгом изучал спящего на старом пне ужа: живая верёвка! Настоящая живая верёвка! Мимо нашего поместья проезжал на велосипеде мужчина средних лет. Проезжая мимо открытой калитки, он заглянул туда, вдруг завилял передним колесом и рухнул с велосипеда. Ничуть не смутившись, поднялся, оседлал велосипед и покатил дальше.
Меня же насквозь заинтриговало: чего он там увидел, что так отчётливо потерял управление.
Подхватив чурбаки, я сам отправился смотреть.
Жена в купальнике и лёгкой накидке увлечённо укладывала дорожку. Смотрелась она и вправду живописно.
Ты чего тут местных мужиков смущаешь? – строго спросил я. – Они с велосипедов падают, того гляди, забор головами проломят!
Где? – удивилась она, и тут же по своей привычке перешла в атаку. – Ты сам калитку распахнул! Видишь же, я делом занята!

После этого случая я стал задумываться. Люди не просто проходят или проезжают мимо моего участка. Они смотрят, наблюдают, сравнивают, делают какие-то свои выводы. Они думают…
Это и есть тот социум, в котором жить мне и моим потомкам.

Людей, чья физиологическая зависимость от алкогольных инъекций, стала единственным смыслом жизни, в расчёт можно не брать. Во-первых, их практически не интересует окружающая их земля, и то, что на ней происходит. Правда, один из таких людей, однажды повиснув на моём заборе, тоскливо поинтересовался, нет ли для него какой работы. Впрочем, по его мутным глазам было понятно, что его интересует не столько работа, сколько оплата. В самой твёрдой в России жидкой «валюте».
Во-вторых, это племя активно само - истребляется. Только за один сезон, окружающую моё поместье землю, покинули восемь человек этой категории. Хотя один, вроде бы, «завязал». По крайней мере, я видел его трезвым, чисто выбритым и в приличном спортивном костюме. Он даже со мной поздоровался.

Дачников в серьёзный расчёт тоже можно не брать. Они приезжают отдыхать. И активно отстаивают это право. Одного я невольно обидел вопросом: вы тут постоянно живёте? У него даже лицо исказилось: Я что? похож на еднутого лоха? Всю зиму с дровами бегать? Я тут от-ды-хаю!
В этом тоже есть своя логика и своя правда.
Тот же решительный водитель, вдоволь накупавшись в озере и кушая окрошку за столом под вишней, в который раз блаженно – мечтательно вздыхает: да… отдыхать тут у вас – сказка! Просто – рай какой-то!
А жить? – спрашиваю я.
Жить? – честно задумывается он. – Ну не знаю… а чё тут делать-то?
То есть «жить» и «отдыхать» для него понятия разные. Я же, как принципиальный лентяй, всегда стремлюсь слить эти два понятия в единое неделимое.
Правда, надо сказать, что, услышав слово, например, «грядка», решительный водитель всегда строго произносит: в моём доме попрошу не выражаться!
Кстати, он родился и вырос в частном доме со своим участком земли. Сейчас живёт в квартире. Не припомню ни одного его сожаления по этому поводу.

Творческим обустройством окружающего пространства дачники тоже мало обеспокоены. Им вполне хватает беседки для пикника, свежего воздуха, красивого пейзажа, тишины и т.д.
Сельским хозяйством большинство из них, как и решительный водитель, не интересуются принципиально. Даже пенсионеры, приезжающие в деревню на весь сезон, почти не занимаются огородами, предпочитая всякую «петрушку» покупать у местных.

Общее отношение дачников к земле можно проиллюстрировать случаем, который так удивил знакомого землемера, что он пришёл ко мне и рассказал его.
Пенсионерка из Питера несколько лет назад купила дом с участком сравнительно недалеко от нас. Землю она действительно любит, и с весны до осени занимается небольшим огородиком за домом. Будучи городской и образованной женщиной, она хорошо знакома с ловчими «капканами» бюро – кратической тал – мудистики. Поэтому обеспокоена, что участок оформлен «по старому», а надо бы «по-новому». Вот и вызвала землемера, чтобы начать переоформление. Показала, где, по её мнению, границы участка. Измерения показали, что дом с пристройками и палисадником занимает три сотки, огород – шесть. Между тем, за домом числился участок в двадцать пять соток. О чём землемер и сказал женщине. Что часть пустыря вокруг огорода тоже её земля, он может точно отмерять, указать реальные границы и сделать на них паспорт.
От кого это будет зависеть? – спросила женщина.
От меня, - удивился землемер, - как я сейчас сделаю, так уже и будет.
То ли женщина заподозрила, что землемер хочет от неё взятку, то ли по какой другой причине, но она решительно отказалась: делайте, как есть!
Больше всего землемера удивило не то, что женщина отказалась от «лишней» земли, среди дачников это для него – не новость, а то, что её огород занимал ровно шесть соток. «Как по линеечке!».
Может, у неё дача была под Питером? – предположил землемер.
Не знаю, не интересовался, - пожал я плечами.

В связи с этим случаем, я вспомнил давний психологический тест-загадку. Дословно не помню, но суть такова.
В зоопарк охотники привезли медвежонка. Специального места для него не было, и его поместили в клетку. В клетке медвежонок мог делать пять прыжков в одну сторону, и пять в другую. Чем он и занимался целыми днями. Когда медвежонок вырос и стал медведем, прыгать в клетке он уже не мог, но упрямо делал пять небольших шагов в одну сторону, и пять в другую. Работникам зоопарка было жаль медведя, они выбили спонсорскую помощь и построили для медведя большой вольер, с бассейном, берлогой, просторной лужайкой для выгула. В этот вольер медведя перевозили в маленькой клетке. Но и в ней он умудрялся сделать пять малюсеньких шажочков в одну сторону, и пять в другую. Но и среди огромного вольера медведь остаётся стоять на месте, упрямо делая, лишь пять шагов в одну сторону, и пять в другую.

Вопрос: как помочь этому медведю?

Я ответил так: во-первых, перестать медведя поить и кормить. Во-вторых, поманить издалека запахом самки. Два первичных инстинкта – жить и размножаться – должны победить искусственную зависимость.
Если я правильно помню, меня тогда слегка обвинили, во-первых, в жестокости, во-вторых, в излишне прямолинейной рациональности.

Невольно отклоняясь от темы, замечу, что размер участка под Родовое поместье в один гектар вызывает у людей много вопросов. Тех, кому гектара «маловато будет», я ещё могу как-то понять. Но абсолютно не понимаю тех, кому гектара «много». Кому-то «хватает» шести соток, кому-то пятнадцати, кому-то двадцати пяти «вполне достаточно»…
Но и в этом случае: кто мешает выделить на гектаре свои любимые шесть соток и заниматься только ими? Земля и природа, оставленные в покое, никогда не становятся хуже, с годами они неизбежно становятся только лучше.
А кто из нас хотя бы за самого себя может сказать, что ему захочется или не захочется делать с участком через пять или десять лет? Тем более, мы не можем решить это за наших потомков.
Но в любом случае, повторюсь, из гектара легко можно сделать хоть пятьдесят соток, хоть пять.
А вот из шести соток сделать гектар уже не получится. Разве что перестрелять всех соседей…
Что мешают спать…

Общее отношение дачников к своим участкам можно охарактеризовать как временное отношение к временным вещам. На участки они приезжают на время «отдохнуть». А «жить» - уезжают.

Это состояние временности мне хорошо знакомо. Двадцать восемь лет живу в Сибири, люблю тайгу, люблю эту землю, но не могу ощутить её своей реальной Родиной. То есть мысль остаться в этой земле навсегда напрочь отвергается моей душой.
Как в старом учебном анекдоте: понять это невозможно, поэтому надо просто – запомнить!
То же и жена.
Мы прописаны здесь, здесь у нас квартира, работа, друзья, сотни хороших знакомых. То есть телами мы живём здесь постоянно.
А душою – временно.
И в этом ещё один ответ, на «Чем отличается…».

«На Нижневартовск самолёт. Отправится.
Железо тронется, асфальт. Останется…».

Итак, дачники и алкоголики, безусловно, оживляют окрестности, но вряд ли их можно считать реальным социумом. Это, скорее, гости. Товарищи отдыхающие…

Реальный социум составляют местные жители. И пусть их в количественном пересчёте уже меньше, чем дачников. В соседней деревне, например, только один местный житель, остальные – сплошь дачники.
Но эти люди здесь родились, выросли, здесь они влюблялись и женились, ругались и мирились, растили детей. И здесь их реальная Родина. И моё Родовое поместье они органично воспринимают как маленькую часть этой общей Родины. Поэтому я сам, и то, что я делаю на участке, подпадает под их прицельно-оценивающий взгляд.

…Некоторое время пытаемся понять, почему часть местных считает нас «питерскими», часть «мурманскими». И даже иногда спорят между собой. Когда понимаем, немного смеёмся. Для местных дачники делятся на две категории – питерские и мурманские. Одни спрашивали нас: вы питерские? На наше «нет», понимающе кивали головами и больше не уточняли. Другие задавали вопрос чуть иначе: вы мурманские? На наше «нет», вели себя точно так же.
Западная Сибирь для большинства местных что-то вроде обратной стороны луны. На вопрос: почему мы так далеко от Сибири забрались? – нам ответить легко. Только здесь в России у нас живут близкие родственники.
«Иных уж нет, а те – далече…».
Жизнь нас «раскидала», или мы сами «раскидались» в поисках лучшей доли – вопрос другой, не очень интересный.

…За глаза меня в деревне прозвали то ли «татарином», то ли «абреком». Это из-за бороды. По пути в поместье нам предстояло провести день в Москве, и жена решительно восстала против моих зарослей на лице: сделай что-нибудь! Не хватало ещё!
В результате я соорудил на лице аккуратную бородку, которую некоторые называют «интеллигентской», другие, более наблюдательные, «козлиной». В деревне эту бородку восприняли как «татарскую». Сыграло роль и то, что в предыдущем хозяине участка упрямо подозревали «крымского татарина». «Татарин татарину продал» - очень «логичное» объяснение.

Но это – детали. Гораздо больше местных интересует, что я собираюсь делать с таким большим участком. Для дачника я излишне активен и заметно жаден до земли. Первым делом продолжаю «тянуть» брошенную на полпути предыдущим хозяином изгородь из жердей. Живая изгородь – это очень правильно. Но ей нужно время, чтобы подрасти и стать преградой. А кто из настоящих деревенских воспринимает как преграду торчащий из земли кустик или юное деревце? Особенно, если едет на тракторе…
С утра пораньше, не ложимшись…
Женское население поместья посмеивается надо мной.
«Безполезно толковать ему про плохо закрывающуюся дверь. Самец! Первым делом – территорию метит!».

Некоторые мои действия вызывают лёгкое недоумение, и, наверное, сомнения в моей психической состоятельности, даже у близких родственников.
Тут надо сказать, что идеи органического земледелия всё ещё страшно далеки от нашего народа. Программное земледелие, веками вколачиваемое в крестьянские мозги, пустило там глубокие корни.
Под тезисами этого земледелия подпишутся, думаю, девяносто девять из ста российских земледельцев:
Земля работу любит!
Пахать, пахать, и ещё раз – пахать!
Полоть, полоть, и ещё раз – полоть!
Без навоза ничего не вырастишь!

При внимательном анализе, все четыре тезиса неразрывно связаны между собой и неизбежно ведут к реальному голоду или продовольственной зависимости. Но это другая, более тонкая тема.
Чиновники от земледелия, или проще, агровампиры, тщательно берегут эти тезисы от любых видов анализа.

Идеал такого земледелия – голая земля, по сути, пустыня, на которой ровными рядами растут «культурные» растения. Это «правильно», это «по-хозяйски».
Трудозатраты на превращение структурированной почвы в пустыню настолько велики, что плохо сочетаются с «урожайным» результатом. Поэтому тезис «дешевле купить!» давно и настойчиво навязывается нашим российским мозгам. Вопрос «у кого купить?» и почему «ему не дешевле?» почему-то замалчивается.

Сестра с мужем несколько дней посвящают превращению трёх соток своего огорода в такую пустыню. С гордостью демонстрируют результаты своего труда. Действительно пустыня, абсолютно голая земля. Грядки смотрятся свежими могилами.
Я их не осуждаю. Более того, случись у меня реальная нужда в реальном урожае, я бы и сам, наверное, дрогнул. И возделал бы часть огородами привычными методами. Но поскольку нужды в урожае у меня пока нет, я позволяю себе экспериментировать в любых направлениях.

Выкашиваю в низине пятую часть сотки, разбрасываю с полведра картошки. За неимением соломы, укрываю слоем камыша толщиной примерно в двадцать сантиметров. Мои действия среди родственников вызывают реакцию от добродушной усмешки до язвительного смеха. Когда мне советуют покидать картошку прямо в озеро (поливать же не надо!) а осенью собрать её сетями, даже я не выдерживаю. Задумчиво беру одну картошину, и с силой закидываю в озеро.

Впрочем, когда решительный водитель увидел во второй половине июня, как сквозь камыш пробились картофельные кусты, он описал свою реакцию так: вот я опуел, так опуел! Полностью опуел!
Но урожаем я похвастаться не смог. Посадив полведра, примерно пять кг, я собрал из-под камыша ведро, примерно десять кг, то есть получил нищенский урожай сам два. При простейшем подсчёте на год, из потребности хотя бы один кг в день, чтобы получить 350 кг, таким способом надо засадить семь соток земли. Потратив посадочного материала 175 кг. Или не потратив? Часть картошки, и уж тем более, всю мелочь, я оставил жить себе дальше, укрыв дополнительно камышом. Что из этого выйдет, покажет следующий сезон.

Это всё – минусы.
К плюсам можно отнести самодостаточный вкус картошки. По общему мнению, её можно было есть «без никто», просто отварную. Кстати, даже внешне она выглядела красивой. Ровненькой и гладенькой.
Минимальность трудозатрат, которую по достоинству оценил решительный водитель: да он же и не делал ни хрена! Не копал, не окучивал, не полол, не поливал! Раскидал по земле, да принёс три вязанки камыша!
Однако при перерасчёте на семь соток, тех же вязанок потребуется сто пять штук. А это уже – попахивает каторгой.
Почва под камышом даже на глаз стала лучше: более жирной и рыхлой.

Под оправдание ничтожности результата я числю две причины:
Произвольность посадочного материала. Оправдание слабенькое: где ж её взять-то? настоящую «живую» картошку?
Я посадил картошку поздновато, в самом конце мая, я собрал чуть раньше, в середине августа. Хотя это тоже – слабенькое оправдание.

Вообще, все «лентяйские» идеи, которые я успел опробовать, дали результат пятьдесят на пятьдесят. Но это – при оптимистическом режиме подсчёта. Реально удалось процентов тридцать.

В траве, без всякого ухода и присмотра, безусловно, удались:
Кабачки. Своими мощными плетями они легко отвевали место под солнцем даже у высокого бурьяна. К большому удивлению и лёгкой досаде сестры, кабачков было полным-полно.
Репа и редька словно бы и не требовали никогда никакого ухода. И чёрные, и белые, и красные – дали целую кучу здоровых, ядрёных плодов. Самое трудное – было найти их среди густых зарослей травы. Внук вытирал слёзы, но продолжал с удовольствием их «хрумкать» прямо с грядки.

К промежуточным результатом можно отнести:
Мелкую морковь. Впрочем, я посадил её слишком густо, а потом не прореживал.
Тыкву, которая в траве дала множество, но тоже мелких, и почему-то продолговатых плодов, напоминающих огромный огурец. Эти тыквы мы с внуком и ели как огурцы, прямо «с грядки» без всякой обработки. Особого удовольствия от вкуса не получили.
А вот огурцы получились невероятно вкусными и нежными, просто «таяли» во рту, но очень мелкими и почему-то круглыми, как тыква. К тому же, их было слишком мало, а сами огуречные плети среди травы выглядели «кисло».

Интересную метаморфозу претерпел чеснок. Озимый чеснок я посадил в мае. Интересно ведь! На что сестра понимающе помахала рукой у своего виска. В августе на месте чеснока я обнаружил поначалу сплошной бурьян неизвестного мне названия, высотою мне под подбородок. Лишь через несколько дней я с удивлением разглядел, что на уровне высоты бурьяна качаются вполне знакомые мне головки чеснока. Нельзя сказать, чтобы крупные, но чеснок такого размера вполне можно встретить в продаже.
Зубчики этих головок я старательно рассадил в сентябре.
Что из этого выйдет, покажет время.

В общем, что-то получилось, что-то получилось частично - промежуточно, что-то не получилось совсем. В данной теме не это важно. Важно то, как реагирует на ваши действия окружающий вас социум.
А ещё важнее, как вы сами будете реагировать на эту реакцию.

Если вы, как и я, ещё не обзавелись группой реальных единомышленников, способных прикрыть вас от окружающего социума, но собираетесь реально обустраивать поместье, будьте готовы к тому, что окружающие, в ответ на ваши действия, будут частенько крутить пальцем у виска. Давать советы и даже пытаться командовать с учётом вашей «неразумности».
Будьте готовы!

И учтите, что «здоровый крестьянский консерватизм» нельзя не только победить, но даже и поколебать теоретическими выкладками из Мегре, Курдюмова или Овсинского…
Более того, этот консерватизм нельзя поколебать даже промежуточными результатами. На каждый ваш успех есть непоколебимое убеждение: дуракам везёт!
На что я неизбежно уточняю: везёт дуракам и пьяницам! А, значит, мне – вдвойне!

Впрочем, моя и ваша готовность, никак не помогут ответить на вопрос: почему так много людей в России настороженно – враждебно относятся к самой идее Родовых поместий? Казалось бы – что тут плохого? И кому – какое дело?
Если допустить, что так действуют на российские мозги «швондеровские» истерики, то следует и немедленно согласиться со «швондерами», что Россия – страна дураков.
А соглашаться с этим, лично у меня нет никакого желания.

Одним из серьёзных камней преткновения к восприятию идеи Родового поместья я считаю элементарную зависть.
Поэтому поразмыслю над другой темой...

С уважением Сергей Звонов
21.11.2007 г.

Таки нашёл оправдание зарабатыванию денег?
Жакузю ему подавай из старых кирпичей. Утрамбованную Ивой чтобы не протекало.

Так почём, говоришь, нынче Бог?

Здравствуйте, Сергей! Прочитала ваше первое эссе на страничке. Хочу сказать большое искреннее СПАСИБО!. Я недавно прочитала книги ЗКР, и переживаю примерно то же, что и Вы в свое время. Вы просто прибавили мне сил. Бегло просмотрела и последние сообщения - очень интересно. Но прочитать все - займет какое-то время! Всем привет и удачи!!!

Добавлено пользователем cпустя 2 ч., 1 мин., 48 сек.:

Кстати, где можно прочесть саму статью Вячеслава Богданова?

Быть Добру! Здравствуйте, дорогие! Спасибо за все! Моя мысль проснулась! Я поняла почему не могу до сих пор встретить Его, я перестала совершенствоваться! Просто тупо ждала! Еще раз спасибо!Отдыха мысли больше не дам! Возможно застой произошел от возникшего страха: не слишком ли навязчива моя идея о Пространстве Любви? Ваш Бугорок разбудил мою мысль. А значит, быть Добру!Сергей, Вы писали про партии, политику - все это,конечно, очень важно, но моя душа хотела знать про Бугорок. Для меня он важнее. Потому что он - живой! Он ждет вас. Ждет вашей любви и заботы немедленно, как тот младенец в чулане...Пришла еще одна мысль! Можно озвучить? простите,если вторгаюсь,но не могу ее остановить: а пусть этой весной на Бугорочке появится клумба из гладиолусов?!

MarinaNik,
Статья Вячеслава Богданова здесь:
http://www.rodpart.ru/index.php?module=subjects&func=viewpage&pageid=2

Esakova,

Про гладиолусы не знаю, не скажу. но грядка с тюльпанами и ещё какой-то «всячиной» уже есть. Кстати, пересаживая тюльпан, первый раз в жизни задумался, что цветы не такое уж и «бабское» занятие. В них есть что-то завораживающее. Если средоточие человека в его глазах, то, может, цветы – глаза природы?

Тётя_Мотя,

У меня всё очень похоже. Разве что Кастанеда меня не увлёк, уж и не помню почему. Возраст так же не позволяет «хлопать ушами» и ждать «светлого будущего». Что сам успею, то и «останется после меня…».
«Пока не гаснет свет
Пока горит свеча».

rademit,

Про реального Бога, надеюсь, ты и сам знаешь, что ОН всегда и всем – бесплатно. И каждому – сколько вместит.
Что касается продажных богов, торговля которыми до сих пор считается самым прибыльным бизнесом, то там, при одинаковом содержимом, стоимость зависит от упаковки. В моей жизни было несколько вагонов такого товара, правда, я уже стал забывать, на каких путях навсегда остались стоять эти вагоны…
P.S. Чем тебя так раздражает джакузи? Вещь прикольная, мне нравится…

Родовое поместье и деньги

Но поскольку деньги, а, точнее, их количество, первоочередной предмет зависти, сначала – о зависти.
Есть чувства, украшающие жизнь.
Есть чувства, проживающие жизнь.
Есть чувства, отравляющие жизнь.

Зависть очевидно отравляющее чувство, причём из всех отравляющих, наиболее, пожалуй, безсмысленное, а, следовательно, самое анти-божественное.

Вот, например, вы заработали миллион долларов. И для вас – это очень большая сумма. Но у кого-то есть два миллиона, у кого-то десять, кто-то владеет миллиардом, кто-то сорока миллиардами. Те, кто в теме, знают, что все деньги планеты – это единая финансовая пирамида, во главе которой стоит человек, или прочно повязанная друг с другом группа людей. Все деньги планеты принадлежат им, и по большому счёту работают на них.
Тех, кто не согласен, прошу предложить финансовую модель, внутри которой стоимость денег возрастала бы поступательно и постоянно – всегда. Остальное – от лукавого.
Можно поставить цель и, в принципе, добиться смены главы этой пирамиды на самого себя. Вопрос «стоит ли тратить на это свою жизнь?» - дело личного вкуса.

На эту тему есть старая, но добрая армейская шутка.
Лейтенанты и старшие лейтенанты бегают вместе с солдатами.
Капитан стоит и смотрит, как бегают лейтенанты.
Майор иногда подходит к окну своего кабинета, чтобы посмотреть на это.
Подполковник точно знает то место, куда должен ставить подпись полковник.
А генералы заседают в штабах и с удовольствием вспоминают то славное время, когда они были лейтенантами…

Итак, заработав миллион, можно искренне радоваться этому факту. А можно болезненно продолжать завидовать тем, у кого «больше, лучше, красивше». Проблема ещё и в том, что миллион-миллиард долларов кажутся невероятно огромной суммой только тем, у кого её нет. И особенно тем, кто её в своей жизни и не предвидит.

Но и в этом случае, стремиться к своему миллиону и завидовать чужому, как говорят в Одессе, две большие разницы. Я бы уточнил: две разные разницы.
Упорное стремление к своему собственному миллиону есть, пусть, на мой взгляд, и ошибочная, но всё-таки попытка утвердить Бога в себе, а себя в Боге. Мучительная, до потери дыхания, зависть к чужому – однозначный вызов Богу, упрёк Его в несправедливости.

…Когда-то давно в присутствии йогов я посмеялся над евангелической формулой: Тому, у кого что-то есть, добавится, у того, у кого ничего нет – отнимется.
Йоги посмотрели на меня недоумённо, дескать, а что тут смешного?
Не въезжаете, что ли? – посочувствовал я им. – Добавить тому, у кого что-то есть – это понятно. Но как можно хоть что-то отнять у того, у кого вообще НИЧЕГО нет? Это же – полная фигня, господа ясновидцы!

В каждом человеке изначально есть ВСЁ, - сказал один из йогов. – И только признавая в самом себе это ВСЁ, человек реально признаёт и Бога. Но этого ВСЕГО в сочетании со ВСЕГДА – мало. Поэтому, если человек признаёт в себе ВСЁ, то это ВСЁ во взаимодействии со ВСЕГДА - непрерывно возрастает. Тот, кто отрицает в себе хотя бы частичку этого ВСЁ, во взаимодействии со ВСЕГДА неизбежно что-то теряет, у него постоянно что-то отнимается. Точнее, он сам у себя отнимает.
Каждый человек живёт только в том мире, какой способно представить и утвердить его сознание.
Поэтому каждый человек есть только то, что он сам о себе думает, и ничего – более.

Замутил, братан,- честно признался я и почесал затылок.

В кармическо - бытовом плане эту формулу можно представить так, - сказал другой йог. – Например, тебе срочно нужны деньги, и ты бежишь их занимать к двум друзьям, которые, как ты точно знаешь, получили две, допустим, одинаковых зарплаты. У обоих на руках абсолютно одинаковые суммы, но один с невинными глазами говорит, что у него денег нет, другой щедро предлагает тебе взять, сколько нужно. И по кармическому кругу (причина-следствие) у первого неизбежно что-то отнимется, второму где-то добавится.
Вселенной на самом деле абсолютно безразлично, кому в данный момент принадлежит пачка, мешок, или вагон раскрашенных бумажек. Но она чутко реагирует на любые душевно-чувственные импульсы человека. А способность «отдать – получить» - это одна и та же способность. Умеет отдавать только тот, кто умеет получать. И наоборот.

Не скажу, чтоб я так уж хорошо понял йогов. Во всяком случае, долгое время я вообще не задумывался, почему многие люди добровольно отравляют свою жизнь завистью. Стараясь как можно больше этой отравы передать и другим людям. Элементарно не понимая, что эта отрава неизбежно к ним же и вернётся.

Во-первых, как я уже говорил (или – не говорил?) – зависть это откровенная попытка унизить Бога подозрением в Его несправедливости.
Во-вторых, даже при поверхностном анализе, если и есть смысл кому-то завидовать, так это только напрямую Богу. У которого реально ВСЁ есть, и ВСЕГДА – будет.
При более внимательном анализе и эта зависть теряет смысл.
Трудно дружить с тем, кому завидуешь…

Всерьёз задуматься о зависти, как средстве отравления своей собственной жизни, меня подтолкнул вот какой случай.
Я ехал в Сургут на «Мерседесе» S-500. Скажу сразу, эта машина никогда мне не принадлежала и не принадлежит. Более того, даже если у меня будет очень много денег, я вряд ли куплю себе автомобиль такого класса, скорее всего, найду деньгам другое применение. Ехал же именно на этой машине просто потому, что «так получилось». Можно сказать «совпали интересы».
За Мегионом заехал на небольшую заправку. Было очень раннее утро самой первой весны, по трассе изредка проскакивали машины, на заправке вообще никого не было, я, заправив автомобиль и, не отгоняя его от колонки, отправился в туалет, дощатую будку на краю заправки. Выйдя из туалета, ещё пару минут полюбовался выплывающим из тайги снеговым туманом. Вернувшись на заправку, увидел, что за «Мерседесом» стоит в ожидании «волга», «газ 31029» с транзитными номерами. За рулём сидит мужчина средних лет, рядом, судя по ощущению, его жена. Уже по манёвру «волги» я понял, что её водитель, собственно, «чайник». Подъезд к колонке с другой стороны был совершенно свободен, отчего я и не отгонял автомобиль. Однако «волга» стояла в тупом ожидании, когда ей освободят место.
Тем не менее, я ускорил шаг, открыл дверцу и уже садился в машину, но вдруг почувствовал, как мою спину буквально обожгло кипящим огнём. Я невольно обернулся и увидел, что мужчина и женщина смотрят на меня с такой испепеляющей ненавистью, словно бы я зарезал их детей, сжёг их дом, а их самих продал в рабство. Я даже вторично всмотрелся в их лица и дополнительно убедился, что они мне абсолютно незнакомы. Однако производимая ими ненависть облаком окутывала не только меня, но и, уж совсем ни в чём не повинный, «мерин».

Но не это – главное.
Интуитивно я понял, что ещё несколько минут назад эти люди были очень счастливы.
Они ехали в СВОЕЙ машине, оживлённо обсуждали её достоинства, радовались тому, что их мечты в этой жизни – сбываются. Сейчас они потерянно сидели и злобно ненавидели самих себя и меня, испортившего им такой праздник.
Я выехал с заправки и ещё минут двадцать, пока моё внимание окончательно не приковало к себе дорожное движение, думал.
Неужели эти люди, покупавшие подержанный автомобиль устаревшей модели, не понимали, что покупают далеко не самый «крутой» автомобиль в мире? И что даже на трассе их будут постоянно обгонять не только иномарки, но и вполне обычные «жиги»? Не могли не понимать. Так отчего же иномарка, случайно встретившаяся им на заправке, так испортила им настроение? И сколько ещё, куда более престижных автомобилей, встретятся им на трассе, на заправках, стоянках? Неужели каждый раз они легко и добровольно, безо всякой реальной причины, будут менять радостный свет из своих глаз на чёрный смрад? Зачем?
Или дело не в машине, дело во мне?
Может, они увидели во мне человека совершенно иной душевной породы и возненавидели меня за одно лишь это?
Или в их глазах, такой невзрачный мужичонка, как я, который ни на первый, ни на десятый взгляд, ничем не лучше их самих, не имеет морального права раскатывать на автомобиле такого класса?
Или они увидели во мне одного из тех, кто разворовал Россию, а теперь с жира бесится?
Но тогда их испорченное настроение выглядит ещё глупее. Только глупый человек может добровольно подчинять свою жизнь и своё душевное состояние чужим теням, мелькающим на периферии сознания.
А, может, они возненавидели меня за свою же собственную трусость. Наверняка обсуждали тему: посигналить или нет? И не рискнули. Стёкла-то у «мерина» тонированные…
Вдруг да:
«Выйдут из избы! Здоровенные жлобы!
Разломают все дубы! На гробы!»

Но тогда эта ситуация выглядит ещё глупее, хотя дальше уже вроде бы и некуда…

Впрочем, как шутят спецы: иногда на основе неправильных наблюдений и неверной информации, делаются очень точные выводы. А иногда – наоборот.

«Мужчина на «шестисотом Мерседесе» засмотрелся на роскошную женщину, выруливающую из-за угла на «бентли».
Козёл!!! – неожиданно прокричала женщина мужчине.
Сама ты – сука!!! – прокричал в ответ мужчина.
Повернул за угол и врезался в козла…».

Зависть, на мой взгляд, одна из форм психического заболевания. Как и любое другое психическое заболевание – она заразна. Если нет иммунитета. Единственная «прививка» от зависти – самостоятельное мышление. Без него не бывает самодостаточности.

Вирус зависти часто попадает в человека в раннем детстве.
Посмотри, как Маша хорошо кушает! И ты так же кушай! Посмотри, как Миша хорошо рисует! Федя бегает! И т.д. до – безконечности.
Маленький человек не понимает, почему он должен кушать «как Маша», рисовать «как Миша», а бегать «как Федя». Но раз этого требуют взрослые дяди-тёти, которые для малыша всё ещё всемогущие боги, он искренне старается.
Неизбежен момент, когда маленький человек поймёт, что не может скушать столько, сколько Маша, нарисовать так, как Миша, и пробежать, как Федя. Но всемогущие боги, от которых он всё ещё очень зависим, по-прежнему призывают его к безконечным «соревнованиям».
Выбор у человека, часто невелик. Впасть в «комплекс неполноценности» и начать тихо ненавидеть тех, у кого получается «лучше, красившее, быстрее». Машу дёрнуть за косичку, Мишу втихаря ткнуть карандашом в спину, Феде поставить подножку…

Многие взрослые люди даже не способны осознать в себе побудительное действие этого вируса. Оно для них так же естественно, как треньканье будильника по утрам…

На моё личное счастье, в нашем Роду такой приём, без всяких формальных предписаний, был строго запрещён. Человека, даже самого маленького, можно сравнивать только с самим собой.
Вчера ты скушал меньше, сегодня больше.
Вчера ты нарисовал хуже, сегодня лучше.
Вчера ты бегал медленнее, сегодня быстрее…

Маша кушает больше, потому что она крупнее. Миша рисует лучше, потому что сильнее старается. Федя бегает быстрее, потому что у него ноги длиннее..

Чем сильнее в человек дискретность мышления (ты - я, моё - твоё), тем больше его интеллектуальная «близорукость». И тем легче он подвержен вирусу зависти.

Вы живёте (теснитесь!) в однокомнатной квартире, а ваш сосед «балдеет» в трёхкомнатной? Вы ездите на старенькой «шестёрке», а он на новенькой «тойёте»? Чем не повод для зависти?

Но ведь огромное количество людей живут в куда более роскошных условиях. И ездят на куда более престижных автомобилях. Однако интеллектуальная «близорукость» не позволяет выстроить эту линейную независимость. Они далеко, их не видно, а этот – рядом, ату его!
Соседу заносят в квартиру новую мебель?
Мрак и уныние.
Сосед поскользнулся на лестнице и вывихнул ногу?
Ура! Радость и ликование.

Ещё раз скажу: так подчинять ощущение своей собственной жизни чужим успехам – неудачам, могут только очень глупые люди.
Но это – моё личное мнение.

Какая связь между завистью и Родовым поместьем? Задуматься над этим меня невольно заставил профессор одного из питерских вузов.
Сначала он снисходительно объяснял мне, какая у него «замечательная» жизнь: благоустроенная квартира в центре города и т.д. и т.п. А в конце вдруг сорвался на крик: и я не собираюсь менять всё это на курятник на пустыре!
В то же мгновение я понял, что профессор-то – липовый! Его мозги, а, следовательно, его энергетика, его руки, не способны воплотить на местности ничего, кроме курятника. А пустырь под его руководством так и останется пустырём.
Но это не страшно. Многие люди отворачиваются от идеи Родового поместья как раз в силу её разноплановой энергозатратности. И тут ничего и делать-то не надо: вольному воля…

Однако профессор, сорвавшись на крик, уже не упокоился, и, брызгая слюнями, окончательно «разбушлатился» по печально известному принципу: сам не гам, и другим не дам!
Суть его речи сводилась к тому, что «ни у кого никогда ничего не получится!». Свой крик он воспалённо - восторженно перемежал словом «курятник!». Это, по его мнению, будет «лучшим», чего мы достигнем в поместьях.
С его покрасневших глаз я легко считывал жуткую обиду «непризнанного гения». И ещё – страх. Страх перед возможной завистью к тем, у кого действительно может получиться. Кто однажды проснётся не в «безумном, безумном, безумном мире», а в реально новой цивилизации.
Этот страх перед завистью и глушил профессор своим криком.
Ведь страх перед завистью ещё более тяжкое заболевание, чем сама зависть. Неслучайно многие люди всерьёз утверждают, что разговор человека с Богом – это молитва, а разговор Бога с человеком – шизофрения…

Но кто-нибудь из этих людей пытался хотя бы раз в жизни ощутить и проанализировать, в каком душевном состоянии и при каких мыслях Бог начинает реально к тебе приближаться?
А при каких – отдаляться?
А при каких мыслях и поступках от Него вообще хочется отвернуться? Дескать, Ты там погуляй немножко, мне тут дельце провернуть надо…

Отголосок этого страха можно найти во многих проектах и уставах поселений.
Не вдаваясь в подробности, лишь замечу, что любой запрет сразу начинает нуждаться в ряде уточняющих вопросов. Например, запрет на промышленное производство. Можно ли считать таким промышленным производством обыкновенную циркулярку? Смесительный узел по изготовлению строительных блоков? Мини - пилораму?
Как вычислить ту грань, перед которой следует остановиться?
Но уточняющие вопросы в запретах – не самое страшное.
Любой запрет, сразу и автоматически, нуждается в «органах контроля по надзору за исполнением».
А этот «орган», опять же сразу и автоматически начинает нуждаться в «органе надзора по контролю за исполнением»…
А уж этот «орган», всякому понятно, тоже нуждается в контроле…
И где та грань, перед которой следует остановиться?
Можно ли придумать что-нибудь глупее закона, заставляющего россиян пить пиво в общественных местах, пряча его при этом в целлофановых пакетиках?
Уверяю вас, - можно.
Поэтому: камо грядеши?

Довольно часто можно встретиться с вопросом: как обустраивать Родовое поместье тем, у кого вообще нет денег? Слышать слово «вообще» от людей, находящихся в Интернете для меня так же неловко, как задавать из окна «бентли» банальный вопрос: а кому сейчас легко? Но это детали.
Интересно другое. Людей, у которых «вообще нет денег!», как правило, не интересует стоимость трёхэтажного особняка в Майями по соседству с Мадонной. А Родовое поместье – интересует. И это – правильно.

Прожив в поместье, в общей сложности, два с половиной месяца, я понял не очень много вещей. Но зато некоторые из них понял досконально, до самого, так сказать, позвоночника. Собственно, я и раньше понимал, что главное в Родовом поместье – земля, единый, неделимый участок земли.
Но одно дело – это понимать, другое – знать это по ощущению.
Сидя на маленькой скамеечке посередине своего участка.
Земля, несущая силы.
Земля, дающая радость.
Земля, поющая песню.
Земля, где хочется жить.

Но мало здесь жить, как прожить.
Здесь хочется жить, как быть.

Если представить себе Родовое поместье в образе уравнения, то земля будет – постоянным, а искусственные сооружения, которые будут или не будут на ней возведены – переменным, или – временным.
Главный дом в поместье – это само поместье, от угла до угла, от края до края.

Тем не менее, главной головной болью в создании Родового поместья, для большинства людей является строительство дома. Именно из-за этого многие люди вообще отворачиваются от идеи Родового поместья. Строительство дома с нуля – предприятие, очевидно, затратное, хлопотное, а во многом – и непредсказуемое.
Я этих людей очень хорошо понимаю.

Я могу гулять голым, босиком по снегу, даже в мороз при минус тридцати. Могу даже купаться в этом снегу.
Выскочив из раскалённой парилки.
Но максимум минут через пять мне надо вернуться в эту парилку. Иначе: «опасаюсь, не доеду. По дороге дуба дам».

Мне известны примеры людей, способных безо всякой одежды переносить как высокие, так и низкие температурные режимы.
Но так же в своей жизни я неоднократно видел, как ломают позвоночник и кости людям, погибшим от переохлаждения. Если кто не знает, замерзающий человек сворачивается в «позу зародыша». И в таком виде костенеет. А хоронить в таком виде у нас не принято. Хотя бы для того, чтобы «нормально» положить его в гроб, ему и ломают кости.

Как славно засыпать, покачиваясь в гамаке между берёз, в тёплую майскую ночь. «Спят весёлые берёзы, звёзды спят». Правда, при этом ловишь себя на мысли: ещё бы комаров не было, вообще – рай…

Но в морозную метельную ночь, свистящую сквозь тебя и любую одежду леденящим ветром, мне всегда уютнее сидеть у внешнего источника тепла, и среди стен, максимально надёжно сохраняющих это тепло.

Поэтому строительство дома в Родовом поместье для меня тоже – одна из первоочередных задач.

Что нам стоит дом построить? – вопрос риторический. Требующий целого ряда уточнений. Где дом? Какой дом? Из чего дом?
«Если взять один кирпич, и построить дом.
Будет лишь одна стена – неудобно в нём!
Если два кирпича рядом положить.
Будет только две стены – неудобно жить!»

Немаловажное уточнение: кто будет строить? Вы сами? Местная бригада? Таджики? Молдаване? Турки? Финны? Канадцы? Инопланетяне?
Кстати, последних было бы неплохо припахать. Летают и летают, без всякого спросу и толку. Всё никак не могу их споймать и отобрать у них хотя бы одну «тарелку». Получше, думаю, будет, чем бортовая «Газель».
Но они бегут от меня, как чёрт от ладана.
Надоели уже!

…

…Забавно, но факт: вчера написал эти строки, а сегодня же ночью приснились инопланетяне, которые вполне добровольно предлагали мне «тарелку» и даже обещали научить управлять ею. А я чего-то засмущался: да ладно, мужики, не к спеху… До весны подождёт…
Какой я, блин, во сне стеснительный, оказывается! Блин!..
Правда, любимая женщина сказала, что этот сон – производное от моей богатой фантазии.
Я так и не понял: комплимент это был, или – наоборот?
И, слава Богу, что не понял.
Ведь по утверждению йогов, мудрость никогда не способна заполнить человека полностью. Зато глупость всегда наполняет человека целиком, без остатка.
Поэтому умного человека всегда легко отличить от глупого.
Умный вечно чего-то не знает…
Зато глупый знает всё и всегда!

Впрочем, по выражению одного литератора, глупые люди тоже бывают двух видов: летние и зимние.
Летнего – издалека видать.
А чтобы определить зимнего, надо подождать, пока он разденется.
Про умных людей литератор почему-то ничего не сказал…
Мне, что ли, придумать?

…

Поскольку самый простой дом нельзя построить за пару дней, то просчитать реальную стоимость строительства в нынешних условиях инфляции вообще невозможно.
Я давно уже не пытаюсь понять, отталкиваясь от каких данных, говорящие головы в телевизоре бормочут нам об инфляции в 8-10%. Цемент за один лишь строительный сезон подорожал в два раза. Рост стоимости хлеба был остановлен полицейскими методами. Из-за чего предприниматели до сих пор не могут толком разобраться «что нам можно? Что нельзя?».
Ситуация для нынешней России, увы, банальная. Как ни крути, а сейчас мы живём в государстве «развитого» феодализма. В качестве очередных феодалов выступают ныне чиновники. Которые уже абсолютно искренне не понимают, почему они хоть что-то должны делать для того, от которого «ничего», и за которого «никто».
Поэтому: не дай вам Бог случиться «потерпевшим»…

Ведь за любым бардаком и неразберихой всегда стоят очень умные люди, которые точно знают, чего они хотят от этого бардака и неразберихи.

Тем не менее, я прямо собираюсь построить в своём поместье добротный, комфортабельный дом со всеми удобствами. Отбивка плана на местности и закладка фундамента – в числе первоочередных задач. Понятно, что для этого требуются деньги. Которые я так же упрямо собираюсь продолжать зарабатывать.

Но по застарелой уже привычке я никогда не расстаюсь с лучшим оружием мира – готовностью. Поэтому, уже крепко стоя ногами на своей родимой земле, внутренне я готов к любым вариантам развития поверхностных событий.

Если кто помнит, то при самом неблагоприятном состоянии личной финансовой жизни, я собирался начать обустройство Родового поместья с землянки. Которую можно выкопать и обустроить «вообще без денег».
Понятно, что это не дом. Но это уже – жильё. Засыпая в котором, можно не опасаться, что утром обнаружишь себя закоченевшим трупом.
Однако сооружение землянки на моём реальном участке, в виду высокого стояния грунтовых вод, предприятие сомнительное. На самый «худой конец» землянку можно отрыть на склоне ближайшего холма, но этот холм находиться за территорией поместья и мне не принадлежит.
Поэтому я невольно задумался: какое жильё я смогу соорудить на своём участке вообще без денег? Понятно, что каждый конкретный участок на конкретной местности даст свой ответ на этот вопрос.
На моём участке мне придумалось следующее.
В качестве несъёмной опалубки использовать обыкновенный плетень. Ивы по берегам озера – предостаточно. В качестве теплоизолирующего материала внутри опалубки можно использовать солому, камыш, в худшем варианте, обыкновенное сено. Чем спрессованнее будет этот материал, тем лучше. Но в любом случае надо предусмотреть возможность «докладки при усадке». Изнутри и снаружи замазать плетень раствором глины или саманом. Крышу при «вообще нет денег» тоже придётся делать из жердей и этих же подручных материалов. Фундаментом под такой дом может служить любой гидроизоляционный материал, положенный прямо на землю: рубероид, старый шифер и т.п. Источник тепла выложить из старых кирпичей, которые на моём участке, при любом раскладе, найдутся.
В одиночку и ударными темпами такое жильё, площадью метров на двадцать, я смогу соорудить за месяц. А если в моём распоряжении будет целый строительный сезон, то можно дизайнерски пофантазировать и придать строению принципиально экзотический вид.

Ещё один вариант максимально бесплатного строительства мне подсказала статья про молодых фермеров. У которых, в их отсутствие, сгорел добротный дом. Дело было к концу лета и надо было что-то срочно решать. Или перебираться в город, или очень быстро соображать на местности.
На удачу фермеров не тронутая пожаром осталась целая куча уже напиленных, но ещё не поколотых дров. Вот из этих чурбаков, на глиняном растворе, они и соорудили себе жильё. Не только соорудили, но и вполне комфортно пережили в нём лютую зиму 2005 – 2006. Настолько комфортно, что никакой другой дом решили не строить, а достраивать и благоустроить этот.
К сожалению, в статье не говорится, как именно они складывали стены из этих чурбаков. Ставили их вертикально? Укладывали вдоль стены? Поперёк? Стена из чурбаков, длиной 40-50 сантиметров, уложенных поперёк, действительно будет капитальной. Правда, на мой взгляд, потребует серьёзной ветрозащиты, так дерево пропускает воздух вдоль волокон гораздо охотнее, чем поперёк их.

Всё это лишь подтверждает старую истину: Бог, искренне желая помочь человеку, посылает ему трамплин. Но люди чаще всего воспринимают такой трамплин как препятствие.
Умный в гору не пойдёт…
А ведь не зря говорится: если действительно хочешь накормить человека рыбой, никогда не давай ему рыбы. Научи его мастерить удочку и ловить эту самую рыбу.
А мудрая поговорка про Магомета и гору почему-то «крылата» только своей частью. Хотя, на мой взгляд, вся её соль – во второй части.
Если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе. И восходит на гору, и становится вершиной её.

Скажу честно, совсем недавно мне и самому такие идеи казались идеями примитивного выживания, которыми не стоит и заниматься. Но время, проведённое в поместье, сместило мою точку зрения.
Во-первых, я обзавёлся потребностью, о которой раньше не задумывался – потребностью в самом Родовом поместье. Точнее, потребностью быть с ним. Хотя бы мысленно. Не бывает такого дня, чтобы я не вспомнил о поместье. Никакая, по выражению одного политика «суета суёт», не способна поглотить меня настолько, чтобы я смог забыть о поместье.
Это всё равно, что забыть о любимой женщине.
Во-вторых, я стал гораздо пристальнее всматриваться в ту жизнь, которая казалась мне привычной. Настолько привычной, что многого в ней, я раньше и не замечал.
Вопрос «что здесь я реально делаю?» звучит во мне всё чаще, а ответы на него всё отчётливее.
И меня сильно «греет» мысль, что есть кусочек земли, куда всегда хочется приехать, к которому всегда хочется прижаться. Вместе с которым хочется БЫТЬ…
А первичным жильём, в конце концов, вполне может служить обыкновенная распорка из жердей внутри стога сена.

Поэтому вопрос: что делать тем, у кого «вообще» нет денег, мне представляется излишне надуманным. Ведь при желании, первично обустраивать Родовое поместье можно вообще практически бесплатно.

И если представить себе Родовое поместье филологически, то земля всегда будет – существительным, всё остальное – прилагательным.

К сожалению, в сегодняшних российских условиях нельзя так же бесплатно взять кусочек земли под поместье.
И нельзя безнаказанно пользоваться им бесплатно слишком долгое время.
Но это уже другая тема.

С уважением Сергей Звонов

23.11.2007 г.

ZVON131 писал(а):

Вот из этих чурбаков, на глиняном растворе, они и соорудили себе жильё. Не только соорудили, но и вполне комфортно пережили в нём лютую зиму.... К сожалению, в статье не говорится, как именно они складывали стены из этих чурбаков. Ставили их вертикально? Укладывали вдоль стены? Поперёк?

Рассказываю.
Такой дом называется глинобитным. Его я и купила вместе с участком.
Простоял дом 70 лет (это по сопроводительным документам, но не исключено, что он имеет более давнюю историю ). За столь длительный срок дом подгнил и начал проседать.

Пришлось его разобрать на дрова, заодно изучить конструкцию.

На немного возвышенном месте, воизбежании ливнёвых и весенних паводковых затоплений отрывалась по периметру будующего дома небольшая канавка. Она закладывалась крупным бутом с тщательным подбором сторон камней, для их плотного прилегания. Стройматериалов в те давние времена не было, и всё строили из подручных материалов. Предполагаю, что швы между бутами замазывались глиной.

Такой фундамент должен быть выше уровня земли на 20-30 см.
Затем из брёвен делали каркас дома. Брёвна диаметром примерно 25-35 см, топором стёсывали четыре стороны, подгоняя под квадратный брус.

У меня дом был размером 6х12 метров. На бутовом фундаменте лежало по периметру 4 цельных бревна - два по 12 метров и 2 по 5,5 м.

В этих брёвнах вырублены квадратные отверстия глубиной 10 см. В отверстия вставлялись вертикальные брёвна. Концы вертикальных стояков были обпилены "зубом", квадрат 10х10 см и вдлину 10см. Этот "зуб" и вставлялся в отверстие.

Стойки располагались с шагом от 80 см до 120 см. Высота стоек 3 метра. Сверху на них "одевалось" точно такое бревно, как и внизу, на такие же зубья.

Вышеописанная конструкция должна сама развалиться в разные стороны. Предполагаю, при сборке её крепили временными подкосами-подпорками.

Затем поверху укладывались балки перекрытия. Если у дома ширина 6 метров, то балки были длинною 7 метров, по 50 см торчали в стороны. В местах пересечения стеновых верхних брёвен и балок перекрытия на балках вырублены углубления по 10 см высотой и шириной по толщине нижнего бревна. Балка перекрытия этими зарубками обхватывала нижние бревна и не давала стенам расползаться в разные стороны.

Стропила из бревен диаметром 15-20 см. Наверху в коньке сбиты меж собой - внизу "зубьями" врезаны в самые концы балок перекрытия. Таким образом крыша была шире дома на 50 см с каждой стороны. Далее обрешотка из доски, на неё жесть.

С конструкцией каркаса вроде ясно.

Далее, между стоек вставлялись или дверь, или окно.
Там, где должна быть стена, на стойки прибивали по два параллельных бруска. Между ними промежуток 5 см. В этот промежуток вставляли горизонтально "дрова", как написано у Сергея. Эти планки, или дрова представляли из себя тонкие стволы, точнее макушки спиленных деревьев, часто расщиплённые топором на две части. Получалась стенка из уложенных друг на друга горизонтальных брусков.

Затем месилась глина с соломой и набрасывалась на стены снаружи и внутри дома. Затиралось ровненько и белилось. Полы - утрамбованный песок.

Точно так же выполнен потолок. Но на него не налепишь просто так глины. Из соломы крутились жгуты толщиной примерно 5 см и обматывались вокруг планок ( "дров" ), затем их макали в жидкую глину, подсушивали и устанавливали на потолок. Потом потолок замазывали густой глиной.

Вот весь принцип конструкции.