ХОТИТЕ ЯБЛОЧКА?
Как-то так вышло, что я остался один.
Друзья расползлись по миру, и редкие поначалу письма сменило глухое молчание. Одну любимую женщину я по глупости потерял сам, другая пошло и открыто изменила мне. Постарели и исчезли добрые соседи, а их место заняла неприятная, равнодушная инородная толпа с редкими вкраплениями ещё более неприятного потомства тех стариков.
Везде сверлили и скоблили, дом напоминал контору мистера Диммока из "31 июня" Пристли с вечными отбойными молотками; заливало кухню из бассейна соседей сверху, полетел компьютер, когда соседи сбоку просверлили мою проводку, в окно выл их кондиционер, а единственный неизменный шизофреник снизу ночами извлекал из добытой где-то тубы канализационные звуки.
Мстил всему миру за дневной разбой.
Работа по типу "Манька, швыдче" наращивала условия, правила, претензии, заковывала в пояс верности - и из любимой превратилась в ненавистную.
Как сильно можно сжать человека, чтобы он запищал? Я - запищал.
Покончить с собой?
Только решусь - разбирает истерический смех.
Нелепо. Слабо. Глупо.
Не хочу.
Когда запевала туба шизофреника снизу, которого уже отказывались лечить, и нельзя было выселить, несмотря на стоны всего дома - этим мы нарушали свободу его личности - я начинал молиться.
"Господи, - говорил я, - старики умирают, потому что устают жить.
Я устал!
Но я не старик.
Я не могу умереть, потому что здоров.
Если всё это - не моё наказание за грехи, отпусти ты меня отсюда.
Я хочу умереть, больше я ничего не хочу.
Зачем жить?
Мне всё противно".
Наверное, я уж очень ему надоел, потому что однажды спокойный голос внутри ответил:
- Ладно. Езжай в город N, иди там на рынок.
Реши окончательно, потому что я спрошу у тебя: "Хотите яблочка?", и если ответишь "Хочу!" - назад не повернёшь.
Я уволился, поскольку отгулов не дали. Теперь не дают. КЗОТ умер давно. Я - уволился, хоть и не знал: те слова мне сказали, или я выдумал их сам...
Уволился и поехал в город N.
Два дня бродил по городу.
Рынок - только в базарные дни, по воскресеньям.
Провёл рекогносцировку.
Место лобное: за городом, в километре, навесы.
В городе - приезжие торгуют, крестьян не пустят.
Хочешь отовариться у своих - топчи ноги до колхозного рынка.
Утром выбрался пораньше, всё равно не спал.
Хочу яблочка!
- Хотите яблочка? - спросила меня суровая торговка, что устроилась на ящиках у дороги, пытаясь опередить конкурентов.
- Хочу! - вскинулся я, стараясь успокоить затрепыхавшееся сердце.
Как просто...
Она отрезала кусочек от большого румяного яблока:
- Попробуйте! Ни у кого таких нет!
Что? Съем - и упаду замертво?
Как у Агати Кристи: буду хрипеть, царапать горло, упаду и умру?
Назвался груздем...
Я схватил ломтик и прожевал. Кислое.
И в смерти я прокис...
- Ну? - возмутилась торговка.
- Будешь брать?
Что застыл как истукан?
Покупателей мне отпугиваешь!
Не берёшь - иди дальше!
Да-а!!!
Не похожа тётенька на Господа.
Обознался я.
Рынок завален яблоками. Покупателей мало.
Со всех сторон "Хотите яблочка".
Я упорный.
Я хочу, хочу, хочу - и пробую зелёные, красные, кислые, сладкие, ломтики и половинки.
- На, парень! Съешь целое! - вдруг выбивается из общего фона "Хотите" дрожащий голос щуплого старичка.
- А то - возьми кошелку.
Бесплатно.
В подарок.
Любишь яблоки, смотрю.
А мне что? Торговли нету, у всех урожай.
А не то,приезжай к саду и бери сколь хошь.
Жалко продукт, и ты смурной, вроде.
Может, железа в тебе мало: бледный.
В яблоках железа - ого!
Съешь побольше!
Ем, спасибо.
Этот больше на Господа похож, да вот слов кодовых не сказал...
Дальше иду.
Машины, грузовики, прилавки, ящики яблок.
Хотите?
Что-то бьёт меня в спину. Что-то недоброе. Страшное.
Обернулся, чтобы услышать грохот и увидеть...
Развороченные прилавки, кровь, стоны, яблоки везде - целые яблоки, раненные яблоки, ошмётки яблок на уцелевших стенах...
- Медсестра я! - истошно кричит та, первая, злая торговка.
- Есть здесь врачи?
Скорая не успеет!
Есть здесь врачи?
Господи! Да я врач!
Был им.
Давно.
Пока не всосался в воронку бизнеса, как многие и многие из нас... Сначала - от нищеты, потом из интереса, потом... куда податься?
Разве я ещё врач?
Сестра уже не кричит - она стоит на коленях перед кем-то, из руки которого фонтаном бьёт кровь.
Трупы вокруг, а этот ещё жив...
Я бегу.
Ну что мы с ней сделали до приезда скорой?
Троим помогли кое-как.
Деда - того не спасли: умер.
Где-то возле него лежала кошелка с бомбой.
Кто-то оставил.
Поговорил, наверное, с дедулей: тот приветливым был...
Но не был Господом.
Не могли же так - убить Господа?
Спустя вечность я иду по пустому рынку, огибаю раскатившиеся ковром яблоки.
Иду мимо высокой сгорбленной фигуры.
Что он делает тут?
Не ушел?
Или прошёл оцепление?
- Хотите яблочка? - так ясно и чисто спрашивает он, что сомнений не возникает.
Теперь это - тот самый вопрос.
- Не хочу! - вдруг кричу я.
- Я уже никогда не стану есть яблок!
Но я снова стану врачом...
Он улыбается.
- Возьми.
Это тебе дед тот собрал.
Поешь.
Не обижай старика.
Я беру кошелку... но я не хочу!
- Да почему не хочешь? - спрашивает дед.
- Ты бери!
И мне веселее домой идти налегке.
- Задарма ухватил! - злится медсестра.
- Нет копеечку трудовому люду...
А ты, Василий, мне клиентов не переманивай!
За её спиной шумит рынок.
Василий подмигивает мне, и мы идём с ним по дороге.
Домой.
Живые.
Спасибо тебе, Господи!
Ты умер - вместо меня...
Неужели ТАК тебе приходится с каждым?
|