Впервые выставляю на столь широкое обозрение свои рассказы. Писала их ещё до Анастасии, потом после...но в любом случае, тематика схожая.
Жизнь, она не каждому дана.
Мир…Какой ты на самом деле? Почему для одних ты бываешь жесток, а другим ровным счетом ничего не приходится делать для того, чтобы получить свое счастье? Мир, ты такой чужой и в тоже время родной для каждого, мир, ты непонятен мне.
Маленький детский мячик скакал по ступенькам каменной лестницы, вниз, на солнечную полянку, сплошь покрытую благоухающими подснежниками. Откуда здесь появилась эта лестница?.... Куда вела? Вопросы, ответы на которые таились где-то в далеком прошлом, и не было уже создателя её, и не у кого было спросить, зачем на пологом склоне холма, где можно спуститься без малейшего труда и опасности, появилась эта лестница. Лестница, длиною в девятнадцать ступенек, обвитая кустарниками и вьюном, засыпанная опавшими сосновыми иглами…
Мячик преодолел последнюю ступеньку и покатился через полянку, пригибая тонкие стебли ароматно пахнущих цветов, а потом неподвижно замер, натолкнувшись на изящную девичью сандалику. Девушка, собиравшая букет из подснежников, выпрямилась, смахнув с подола летнего сарафанчика разные травинки и букашек, подхватила мяч и стала подниматься вверх по лестнице.
- На, ты уронила, - она миролюбиво протянула игрушку четырехлетней малышке, одиноко сидевшей на небольшом камушке у самого верха лестницы и неотрывно смотрящей куда-то вдаль. На протянутую руку она никак не отреагировала, девочка с букетом не стала настаивать и просто прислонила мячик к камню, чтобы не укатился, и скрылась в одной из палаток, раскинутых на пригорке. Как только она исчезла из поля зрения, малышка спрыгнула с камушка и её тонкие ножки замельтешили вниз по лестнице, она с невероятной быстротой подбежала к тому месту, где старшая рвала цветы и, упав на коленки, зашептала им:
- Вы простите её, не страдайте, лето длинное, а вас много… Она просто не знает, что делает, не сердитесь, миленькие, пожалуйста…
И начала гладить своими ручонками ближайшие к ней травки, зашелестела трава, заволновался зеленый мир, взлетели пчелы, собиравшие нектар, закружились над нею. Девчушка же, тем временем, закончив ласкать травку, вскочила на ножки и пошла обходить полянку, касаясь каждого кустика, стараясь не пропустить ни одно растение.
Мир, такой хороший мир, ты такой добрый, все правильно, так надо, я знаю. Не важно, что я маленькая, мир, я люблю в тебе всё: и травку, и комариков, и гусеничек разных, и мишку большого, и дятла, и всех-всех-всех!!!
Она шла, не прерывая своего общения с лесом, и напевала что-то под нос. Светлые, пшенично-русые волосы разметались по её плечикам и веснушки на носу, казалось, сами стали светиться как солнышки…
И светлее будто стало на полянке, и обрадовано засмеялась душа леса. Лето, ведь лето!!! Как же хорошо…
Наверху, в палаточном городке, послышались голоса: вернулись взрослые с корзинками, полными ягод и грибов. Посыпались шутки и зазвенел в лесу чистый и ясный смех…
Застучали каблучки сандаликов и окликнула красавица с букетом маленькую фею леса. Обернулась фея, улыбнулась и протянула ручки девушке. Та подхватила её, подкинула немножко ввысь, поймала и направилась к палаточной стоянке. Какие запахи оттуда доносились. Вот молоко, свежайшее! Откуда? Рассказ неторопливый продолжался, деревню встретили путники, и там, в обмен на корзинку грибов, их угостили и яблоками, и молоком, и хлеба свежего, горячего-горячего в подарок дали!
Девчушку усадили на колени к маме, смеются все, она одна молчит. Смотрит вокруг кристально ясным взглядом и видит тщательно скрываемую боль, печаль и обреченность в позах. И мама нежно-нежно её ласкает, как будто не ребенок, а фарфор. Она с коленок медленно слезает, подходит ко столу, где разные разложены гостинцы, а также то, что взрослые в лесу собрать смогли: малина, земляника, орехи, Мёд! А мёд откуда? Да, дупло нашли, да позаимствовали чуточку у пчел, ребенка угостить. Мед вкусный и полезный…
И смеются все, а в глазах тоска…
- Мама…, - девчушка со стола взяла краюшку хлеба, обмакнула в меде и маме протянула с просьбой: «Съешь!» Не отказала мама, улыбнулась, взяла предложенное угощенье, но разломила пополам и половину отдала обратно со словами: «Делю по праву и по-братски».
Ребенок головой кивнул и начал кушать, перед этим прошептав над хлебом: «Спасибо, тем, кто пищу эту делал, земле спасибо, за то, что плод взрастила, и пчелки, вас благодарю, за мёд, что так душист и сладок». И те, кто слышал благодарность эту, слез не смогли сдержать и удивления словам и простоте души.
Так вечер наступил, костер, зажженный, вздымался языками пламени к звездам, тянулся к небесам и все сильней обхватывал те ветки, что в пищу были отданы ему.
Девчушка вновь на камушек уселась и все смотрела в окружающую тьму. Но только тьма эта была живая, сверчки, кузнечики и светлячки наполнили её своею музыкой и маленькими пятнышками света. Казалось, будто звезды слетели вниз и поиграть решили меж стволов и листьев.
Неслышно мама сзади подошла, но девочка к ней сразу обратилась:
- Не надо, мамочка, не надо плакать. Ты думаешь, не знаю я, что близко уж с тобою расставанье. Не беспокойся только за меня, садись и посмотри со мной на звезды.
Мать рядом села, обняла родимого ребенка, но слезы все-таки текли из глаз, в душе металась боль и беспокойство, и где-то на задворках подсознанья грыз душу леденящий страх. За что? Зачем? И почему? Ответа нет, его не будет… Да и поздно… Ребенок уже долго жил, врачи в недоуменье от причины, что сердце заставляло биться, тогда как срок означенный прошел два года с половиною назад. И все эти два года, мать неотступно страх терзал, что новый день, грядущий приготовит, не похороны ли он принесет. Душа измучена борьбою с неизвестным…за дочь, за Будущее, за себя….
- Я знаю, мама, ты устала. Но не тревожься, близок час, когда уйду я, это…будет завтра на заре, не относи меня в то место, где вы своих родных оставляете, когда они живут уже не здесь…
- Молчи, откуда можешь знать ты, и почему ты так спокойна?.....
- Не надо, мама, не терзайся попусту… Я знаю, этого довольно. Послушай лес, он видит нас и любит, а я люблю его. Мой срок пришел. Не плачь… Счастье ещё будет: и у меня, и у тебя, у нас…Вон, видишь, звездочка на небе замигала, она твоя, она тебе поможет, я попросила….
-Мама, мама, скажи, ты сделаешь, как попрошу тебя? Спасибо, мама. Оставь меня на этой вот полянке, и приходи сюда лет через пять, увидишь, я узнаю, что ты здесь, ведь лесом сама стану, травою и подснежниками, что по весне восходят, я для тебя цвести здесь буду. Но только ты не рви цветы, они без связи с землею умирают почти сразу, но боль их чувствует весь лес. Мама, хорошо, ты сделаешь все это? Мама?
Катились слезы, растворяясь в ночи, и сидели на камушке мать и дочь, кто старше, кто мудрее? Они друг друга оберегали, и лишь любовь к матери позволила прожить столь долго приговоренному с рождения ребенку. Потом же наступило завтра, пришла заря, сбылись слова не погодам мудрого ребенка, она ушла, чтоб раствориться в мире, таком хорошем, чистом, светлом… Заря умылась дождиком небесным, и на душе у матери впервые за четыре года вдруг стало тихо и привольно, она на небеса смотрела, где загоралась звездочка её. И слезы уж не проливались над полянкой, к которой каменная лесенка вела…
И годы шли, и, выполняя данное слово, спустя пять лет сюда пришла она, но не одна, а с мужем и двумя детьми. Пришла, и обнаружила полянку покрытой морем из подснежников, а по краям росли чудесные кусты, усыпанные белоснежными цветками, и ароматы, что витали здесь, пропитывали душу, сердце и усиляли чувства, выгоняя все нехорошие эмоции навечно. И мама прошептала тихо:
- Здравствуй…
Лучшая участь
- Верка! Стой, подожди меня!
На крик, этот вопль боли, обернулась молодая девушка. Она смеялась, сверкая белоснежными зубами, сине-фиолетовые, необыкновенно большие глаза лучились теплом и радостью. За ней, крича и спотыкаясь, бежал мальчик лет шести, он протягивал к ней руки и все пытался догнать…
- Верка! Верка! Не оставляй меня! Верка!
За ним по пятам от самых ворот детского лагеря спешила высокая полноватая женщина, в съехавшем с головы платке. Она подбежала к ребенку, дернула его за руку, заставив остановиться и что-то начала выговаривать. Но он не хотел слышать эту чужую и непонятную женщину, его душа рвалась к своему, такому знакомому источнику тепла и заботы, к девчонке, что стояла под сенью деревьев метрах в пятнадцати и улыбалась своему спутнику, такому же незнакомому и чужому, как и женщина, державшая его самого. Он бежал, рвался к ней, а Верка…не обращала внимания на него, на его боль, и потому на душе мальчонки становилось совсем тускло. Он повесил голову и по его лицу, несмотря на упрямо стиснутые зубы, потекли большие, блестящие и чуть солоноватые слезы…
В последний раз он прошептал: «Верка», и побрел обратно к воротам залитого солнцем детского лагеря для беспризорников.
А девушка помахала ему рукой, крикнула: «Пока», и звонко хохоча над очередной шуткой собеседника, исчезла среди громады лесов, молчаливо сомкнувшихся за ней.
Кто ты мир? Зачем ты носишь на себе подобные существа, приносящие окружающим их людям лишь страдания и боль? И как объяснить, как позабыть эти шесть лет, которые они провели вместе, разве могут они за одно лишь мгновение, один теплый взгляд со стороны превратиться в прах? Она присутствовала при его родах, выхаживала и воспитывала с самого младенчества, вела по проторенным дорогам Знания, Любви и Истины, открывая перед ним красоты и прелести существования, даже такого, без мамы и папы, с людьми, работавшими в их учреждении лишь по указке, с неблагодарными воспитателями с чужими лицами, которых дома ждут свои маленькие и голодные дети и которым совсем нет дела до маленьких душ, ежечасно изнывающих от одиночества и тоскующих по незнакомой, но такой желанной, ласке матери. Она сама стала для него мамой, самым близким человеком на свете, а теперь… Что изменилось с приходом этого странного юноши, который так сразу не понравился ему? Он что-то плел Верке про её таланты, про необыкновенную её красоту, про душу, что «готова мир объять».
Он забирал её …
Мальчик сидел на своей кровати, облокотившись на железную спинку, и неподвижно смотрел в одну точку.
Верка, Верка, Верка, где же ты? В каком доме ты сейчас? Кому читаешь на ночь сказки, кому поешь свои милые песенки? С кем играешь, с кем валяешься на траве? Неужели, не может быть, так не бывает…. Верка! Вернись!!! Верка!
Внезапно, мальчик встрепенулся, будто обжегшись о какую-то мысль. Он встал, и молча вышел во двор, тихо спокойно прошел мимо классной комнаты, где они раньше вместе изучали буквы и учились писать, а потом составлять рассказы, так сходу, о птицах и зверях, о красоте природы, о душе и о Боге. Теперь эта комната уже не манила и не звала, дальше, дальше, к озеру, на берегу которого растет высокая-высокая сосна. Они часто соревновались, кто выше заберется, она почти всегда ему поддавалась, а он делал вид, что не понимает этого и, удобно примостившись на условленной ветке, смеялся и кричал: «Я первый, первый, Верка!», и она смеялась вместе с ним, а потом стаскивала его вниз и начинала щекотать.
Он поднялся до условной отметки, это была не верхушка, туда Верка просила его не забираться, но ведь сосна большая и сильная! Значит, выдержит, значит, забравшись чуть повыше он сможет увидеть дорогу, по которой ездят быстрые машины, там остановка, там Верка! Увидеть, хотя бы в последний раз! И отпустить её, а вместе с ней и свое сердце. Он ещё маленький, вот подрастет и поедет к ней, и тогда он никуда её не отпустит!
Ребенок собрался с силами и полез на самый верх сосны, уже стала видна дорога, но остановки не было на горизонте. Он одолел ещё несколько веток, и… сосна не выдержала, сучок подломился под маленькой ножкой и мальчик полетел вниз…
Дальше была темнота и боль, и какое-то пугающее чувство отрешенности, и мысль, что он так и не смог с ней попрощаться…
Потом, кто знает, видел ли он, как у небольшого холмика, покрытого цветами и травой, лежала без сознания девушка, приехавшая слишком, слишком поздно. И как потом, внезапно постаревшая, она неуклонно приходила сюда в окружении малышей из детского лагеря для беспризорников, они цеплялись за неё, она улыбалась, и слезы текли из её сине-фиолетовых, необыкновенно больших глаз.
Видел ли он? Да, видел, и, несмотря ни на что любил эту милую и добрую девушку, и потому, каждую весну весь берег озера и холмик у сосны покрывался всевозможнейшими полевыми цветами, но только теми, что любила она….
Новогодняя
- Мама! Мама! Аника рожает, - пронзительный девичий голос звенящим эхом пробежал по сверкающим ледяным сосулькам и застыл в ветвях заснеженной ели. Морозный воздух ворвался в дом, и легкие порывы ветра внесли с собою озорные хороводы пушистых снежинок, мерцающих в свете фонаря.
Девочка подбежала к крепкой дубовой кровати, на которой под овечьим одеялом сладко спала русоволосая женщина, и легко прикоснулась к плечу мамы:
- - Проснись, мама. Аника рожает, - тихим шепотом позвала дочь.
Женщина открыла глаза, подернутые дымкой дрёмы, и села на кровати. Тряхнув головой и согнав с себя остатки сна, она притянула к себе дочь, заправила за её ухо выбившиеся пшеничные прядки, поцеловала в раскрасневшийся нос и встала. Девочка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и взволнованно дышала. Неторопливо собиравшаяся мама усмирила её:
- Не спеши, Виктория. Анике мы сейчас ничем не поможем, она сильная и вполне в состоянии справиться сама. Своей суетой мы лишь затрудним ей роды. Помнишь травяной сбор, который мы с тобой делали летом? Сбегай на кухню, достань его и растопи печку, я сейчас подойду.
Вика серьезно кивнула и молниеносно исчезла в указанном направлении.
Женщина же, тем временем, накинула на себя легкий полушубок, надела валенки, взяла ножницы и два льняных полотенца и вышла из дома. Хрустел снег под ногами, темные ели, щедро усыпанные серо-голубым снегом, безмолвной стражей стояли в преддверии нового дня. Добежав до небольшой, но ладно сложенной конюшни, женщина медленно вошла внутрь. Издали почуяв знакомого человека, тонко заржала лошадь.
- Тише, девочка, тише. Всё хорошо, я здесь, я рядом.
Ласково баюкая лежащую на боку кобылу, Надежда невольно предалась воспоминаниям…
Когда шесть лет назад тридцатилетняя женщина, директор маленькой, но довольно успешной флористической фирмы, дважды разведённая и неимеющая детей, получила в подарок от своих родителей годовалого орловского рысака по кличке Аника…могла ли она знать, какие перемены повлечёт за собой подобный новогодний сюрприз?
За жеребенком нужен был ежедневный уход, его нужно было обучать и работать. И Надежда, к своему собственному удивлению, передав родителям управление делом, уехала загород, купила там себе землю, построила домик и… страстно захотела ребёнка. Что было весьма странно, поскольку зная о своём бесплодии, пройдя десятки обследований и лечений, потеряв двух мужей, Надежда смогла смириться с мыслью, что никогда не станет матерью.
Отчего возникло вновь это жгучее желание и вспыхнула надежда в душе? Надежда не знала.
Ни с кем не советуясь, женщина продала фирму и на вырученные деньги сделала новую операцию. Сделала и, не узнавая результата, уехала в своё поместье. Её тянула ставшая родной земля и ещё она была нужна Анике.
Подросшая кобыла отвечала своей хозяйке стойкой любовью и преданностью. И в Надежде крепла вера в осуществление её желания. Через пару месяцев, почувствовав лёгкое недомогание и зафиксировав отсутствие вечных «женских проблем», она вернулась в клинику и прошла обследование. Врачи развели руками – беременна!
Беременна!!! Надежда с замиранием сердца ожидала родов. И они начались – на полтора месяца раньше положенного срока, в самый канун Нового Года! Это был самый счастливый Новый Год для неё, несмотря на то, что встречала она его в больнице.
Девочку назвали Викторией. Это действительно было настоящая победа Надежды, победа Жизни над Судьбой!!!
И вот вновь….вновь Новый Год преподнёс новый радостный сюрприз – крошечный и неопытный, но полный жизненного огня и окруженный любовью, тонконогий жеребенок, укрытый полотенцами, жадно сосал уставшую Анику.
Надежда обняла кобылу за шею, погладила по холке и, забрав Викторию, утомившуюся от бессонной ночи, вышла из конюшни.
Занимался рассвет…
С Новым Годом, моя радость…
С Новым Годом.
Кто ты?
- Кто ты такой? Какого чёрта ты тут сидишь?!!! Выматывайся!!!!!!!! Урод, ты ничего не можешь в жизни!
- На себя посмотри! Опять пьяная, каждый божий день нажирается! Глаза бы не смотрели…. Тьфу, мразь! Как я вообще с тобой живу!
Слова перемежались со слезами, и каждый новый выкрик больно бил по сердцу худенькой фигурки, зажавшейся в уголок комнаты. Она пыталась прикрыть уши руками, оглохнуть, не видеть и не слышать происходящего сейчас между двумя самыми дорогими для неё людьми. Но всё бесполезно, слова стегали её без устали, оставляя кровоточащие раны на и так уже избитой душе. Что делать? Что же делать?
Страх парализовал её тело, отчаяние сверлило и жгло разум, мысли суматошно метались, тщетно пытаясь найти выход в атмосфере ссоры.
Казалось, в воздухе повис тяжелый смрад разлагающихся обвинений и упреков. Грудь спирало всё сильнее, и всё сильнее не хватало воздуха…
Она беспомощно смотрела на злые, исказившиеся лица своих родителей, пытаясь отыскать хоть что-то светлое, найти оправдание тому, что происходило у неё на глазах. Да только ответа было не найти. Что же сделать? Она всё сильнее вжималась в стену, пытаясь там найти хоть какое-то укрытие, раствориться. Руками, мокрыми от беспрерывно струящихся слез, она обхватила колени, уткнув голову в ноги. Сердце рваными толчками трепыхалось в груди, и где-то глубоко-глубоко, на задворках души, разрасталось неконтролируемое чувство ненависти ко всему окружающему…
А потом…потом шли годы, и день за днем повторялись подобные сцены…
И она выросла, адаптировалась, убила свою душу, для того, чтобы выжить и пронесла с собою глубокое презрение к жизни и людям. Она забыла, что когда-то умела мечтать, забыла свое детство, веру в хорошее, она сама уничтожила себя, уничтожила, для того, чтобы жить….
И не осталось у неё стремлений, и не было больше желаний. К чему стремиться, чего добиваться, если у тебя нет души, а сердце превратилось в кусок мраморного льда?
Что такое эмоции? Любовь? Этого не было в её мире… в мире вечных скитаний…
Она пройдет свой отпущенный ей срок, приумножая печали и руша мечты окружающих её человеков. Таков её выбор, хотя… Её ли? Дал ли хоть кто-то ей шанс выбрать? Найти свой путь? Или же просто-напросто заставили стать такой?…
Ответ прост и ужасен…
Хотели ли её родители этого…навряд ли. Они были обыкновенными, рядовыми людьми, с усталой и изматывающей Судьбой, в муках проживая свой срок и пытаясь выжить в безжалостных жерновах равнодушной цивилизации. Они просто не умели иначе…
Но вот она – исковерканная судьба – стоит перед глазами, и что самое страшное, что судьба эта принадлежит родному и близкому существу… Дана ему ими, и ими же исковеркана.
Смешно? Отнюдь… Глупо? Навряд ли… просто печально до дрожи в коленях…
Что есть один человек, даже самый-самый? Просто капля в океане людских жизней. Но если все капли этого океана отравлены, то вода в нем становится мертвой, и всем рекам, берущим начало в подобном океане, также суждено нести смерть в своих волнах…
И что же может вырасти на берегах этих рек…
Одни сорняки, способные выжить в любых условиях, да пожухлая трава, медленно гниющая под палящими лучами солнца…
Кому нужен такой мир? А ведь он создан нами, точнее нами же разорван в клочья и обращен в горы мусора. Свалка, где главным хламом стали никому не нужные души, выброшенные людьми, для того, чтобы принять эту кучу мусора за свое естественное обиталище…
Достойны ли мы после этого называться «царями природы»? Или «венцом творения Господня»?… Подумайте сами…
Мы забыли, кто мы есть и для чего живем на планете, мы просто не задумываемся над этим, а стоит…. Потому что иначе будущее наше предопределено, и «построим» мы его своими руками….
Ну, вот, собственно, пока и всё. Остальные ещё не дописаны, ждут своего часа......
Спасибо за внимание.....