Снимите чёрные повязки и спесь с холёного лица.
Под злобный вой словесной пляски вы не сумели до конца
определить на светлом глазе, кто перед вами встал с колена.
Оковы собственных фантазий не отпускают вас из плена.
Самодовольная Европа — расплывшаяся в лень медуза.
Ни знака качества, ни пробы. Живущий прошлой славой лузер.
Так на кого ты лаешь хором? Россию? Ты в уме ль, старушка...
— О чём жалеешь братец-якобинец,
на дней безрадостных взирая череду?
Ты будто старый боевой эсминец
на вечном якоре в заброшенном порту:
по видам вроде грозный и могучий,
хоть киль давно насквозь проела ржа...
Однажды заяц, страхам вопреки,
памфлет про волка сочинить решился.
Присев под куст на берегу реки,
правдивым словом вдруг разгоношился.*
Мол, волк — прохвост, к тому ещё, бездельник.
Живёт в полесье лишь за счёт других.
Провизию из местной богадельни
частенько «тащит». В мае у ракит...
Как хочется однажды стать одним,
единственным, без всяких «если» нужным.
Не на мгновений вспышки, ни на дни,
а лишь на срок, пока в пространстве кружит
планета под названием Земля.
Пока цветёт весна и тихо плачет осень.
Пока сквозящий светом солнца взгляд...
Жил-был у озера стареющий бобёр.
Бродил в осоке, возводил запруды.
На трав зелёных девственный ковёр,
как на рассыпанные кем-то изумруды,
ступать не мыслил. Берегом, бочком,
ни с кем не спорил, никого не трогал.
И даже веточек охапку или ком
таскал домой в обход, не по дорогам.
Зимой и летом был бобёр в трудах.
А как иначе? Коль не сам, то кто же?
Ведь не пичуга — беззаботный птах,
которому и так Господь поможет...
В пути через топи и тернии,
Господи, твоя власть…
Пошли мне побольше терпения
и не позволь упасть.
Пошли мне, мой Бог, сомнения,
в том, что свершить хочу.
Но только, чтобы стремления
не пострадали ничуть.
Не нужно, прошу тебя, Боже,
к смиренью меня призывать.
Смирный никак не сможет...
Как жаль, что тебя больше нет,
ни в комнате этой под крышей,
ни в зале, где старый кларнет
мелодии звуками дышит.
Как жаль, что тебя больше нет
на пирсе в широкой панаме,
где дюжины медных монет
надежды хранят под волнами.
Тебя больше нет… для меня.
Как нет и меня в твоём мире...
Ни объяснять, ни убеждать,
наверно никого не стоит,
что состоянью «благодать»
есть объяснение простое.
И пусть кому-то невдомёк.
Пусть в домыслах смешных резвятся...
Мы присели на лавку под дубом.
Он молчал и смотрел в никуда.
Я тогда ещё, помню, подумал:
Дождик…., с неба седого вода
плеч его не касаясь, скользит,
промочив мне одежду до нитки?
Вон и ветер по кругу сквозит,
а у ног его — свёрнут улиткой...
Не задерживайся на перепутьях,
где чужие следы под ногою.
Где, как будто в терновые прутья,
одинокой, бесстыдно нагою,
мысль заплетена в сонмы вопросов
бесконечных, как замкнутость круга.
Сделать выбор там очень непросто...
Мы задаём себе вопросы
и шлём ответы – оправданьем.
Как ледоколы сквозь торосы,
под смех, но чаще, под рыданья,
блуждаем по земным дорогам
меж зарослей причин и следствий,
стремясь подправить хоть немного
картинку сложенных последствий...
Когда в дождливый день, во мраке ночи
вдруг пожелаешь с жизнью поквитаться,
не рви рубахи ворот что есть мочи,
не торопись за острый нож хвататься.
Присядь на миг и осознай причину —
напастей, трудностей, печалей неудач.
Сожги при этом не одну лучину.
Но не спеши — как янычар-палач,
рубить с плеча, лишь в ремесле красуясь.
Не тот момент, условия не те....
Следующая тема Предыдущая тема
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах Вы не можете вкладывать файлы Вы можете скачивать файлы